Я уже не управляла своими движениями, тело жило отдельной жизнью. Билось, металось, содрогалось от невиданного прежде блаженства. Никогда ничего похожего раньше со мной не случалось, даже в воображении.
Я и не замечала, что Ральдарин остановил стремительные толчки, и теперь только его бедра содрогались часто и мелко. А потом он и вовсе замер, прижался ко мне всем телом.
В отличие от него, я не остановилась. Нет, не я – та пробудившаяся животная сила, что управляла мной сейчас. Я продолжала пульсировать, и Ральдарин крепко обнял, сливаясь с этой пульсацией-агонией, пульсацией-экстазом. Она никак не затихала, сжимала и скручивала мышцы в промежности.
Он поцеловал меня. Не властно и не жестко, как в начале нашего крышесносного акта любви. Мягко и бережно.
Я была словно наэлектризована – готова заискрить от малейшего касания. Каждая клеточка горела там, где наши тела соприкасались. Он чуть пошевелил рукой, задев ненароком мой сосок, и я простонала от мгновенного возбуждения.
– Еще? – жадно прошептал он.
«Да! – мысленно прокричала я. – Еще!»
Вслух не вымолвила ни слова. Но янтарные глаза, смотревшие прямо в мои, вновь зажглись желанием. И опять он целовал меня, а мне казалось – я знала это всегда. Словно не впервые со мной случились эти поцелуи – такие уверенные, настойчивые, не знающие преград. Словно я знала их всю жизнь. Словно так и прожила в его крепких объятьях.
Вновь разгорался огонь, вновь я возносилась на вершину, предвкушая сладко-ранящее падение. Но мои пределы, физические ограничения хрупкого тела диктовали свои условия.
Когда Ральдарин приготовился войти в меня, его плоть коснулась чувствительных складок, я вдруг непроизвольно дернулась и отстранилась. Мышцы сжались, не пуская его.
– Ирина, – прошептал он. – Что ты… что не так?
Я сама не понимала, почему оттолкнула его. Желание горело с прежней силой, а боль внутри как будто маячила где-то в отдалении. Сознание отказывалось принимать ее. Но тело больше не могло ее выносить.
Взгляд Ральдарина, затянутый дымкой страсти, вдруг прояснился.
– Девочка моя… твой первый раз. Я не сдержался. Хотел мягко, но не устоял. Ты так возбуждаешь. Прости, маленькая. Хватит. Сегодня больше не будем. Демоны бездны, как я это выдержу?!
Он вскочил на ноги, прошелся взад-вперед, запустив пятерню в густую черную шевелюру. Я не могла отвести взгляд от него – атлетического, могучего… и возбужденного. Кто бы мне раньше сказал, что буду без зазрения совести пялиться на обнаженного мужчину в полной, кхм, боеготовности, – покрутила бы пальцем у виска. И вот он расхаживает передо мной, а я раскинулась нагишом, мечтая об одном – чтобы он вернулся. Подошел, опять подмял под себя, утолил вожделение – свое и мое.
Ральдарин остановился, обернулся.
– Это невыносимо. Я не могу остаться. Прости, девочка. Хочу тебя так, что вот-вот сорвусь. А тебе нельзя. Не сейчас. Не сегодня. Я должен уйти. Пришлю целителя. Но завтра…
Он сделал было шаг ко мне – и тут же отступил.
– Не могу приближаться. Не могу прикасаться. Слишком возбуждаешь. Завтра я приду. И сдерживаться не буду. А пока отдыхай, маленькая.
Бросив на меня последний голодный взгляд, он развернулся и вышел. Как был, полностью обнаженным. Я чувствовала, как рвется вслед ему моя душа. Хотелось крикнуть: останься! Будь что будет. Но часть меня – та, что признала его своим мужчиной, своим Владыкой, – не смела оспаривать его решения. Он сказал, так лучше. Он знает. Я дождусь. Завтра… Скорее бы наступило сладкое, желанное завтра.
Глава 31
На замок опустилась ночь…
Ральдарин выскочил за дверь. Не обращая внимания на двух телохранителей, прислонился к стене, утер испарину на лбу. Что с ним такое? Голова как в дурмане. Он утратил контроль, чего никогда не случалось в постели с женщиной. Едва не причинил Ирине вред.
Он направил Кори мысленный приказ привести целителя, благо тот пока оставался в замке. Может, позвать его потом и к себе? Что-то странное творится с ним. Он горит, лихорадочная дрожь охватила все тело. И возбуждение никак не спадает.
Ральдарин оторвался от стены, быстро зашагал прочь. Так велик искус вернуться. Наплевать на человеческую хрупкость Ирины, на ее первый раз. Да и она сама не обращала внимания на боль. Она просила его… Как она просила!
Ее голос, ее взгляд, подернутый дымкой страсти. Шелковистая кожа – такая горячая от желания… упругая красивая грудь, нежные губы… Нет! Нельзя продолжать, нельзя вспоминать. Иначе он ворвется к ней снова. Ворвется в нее. Что эта человечка делает с ним? Почему ее близость так возбуждает – до лихорадки? Как она сводит его с ума?
В разгоряченные мысли Ральдарина ворвался странный шорох. Он замер. Охотничьи рефлексы включились мгновенно. Стремительно и бесшумно он скользнул в нишу за гобеленом, магическим видением просканировал пространство.
Казалось бы, что необычного могло происходить в замке Владыки? Кто-то из слуг прошел мимо – вот и все дела. Но Ральдарин был настороже. Слишком тихий и в то же время слишком быстрый звук шагов. Будто кто-то перебирался от укрытия к укрытию, стараясь, чтобы его не заметили.
А в замке прячется не пойманный шпион. Владыка ни на секунду не забывал об этом. И вот сейчас у мерзавца есть все шансы стать шпионом пойманным. Ну а если на его месте окажется невинный слуга – переживет.
Ральдарин совсем не беспокоился попасть в неловкое положение. Владыка есть Владыка. Почему он прячется голышом в собственном замке и набрасывается на слуг, – никто не задаст ему такой вопрос. Да и не время слугам шастать по коридорам.
Он выждал, пока шорох шагов поравняется с ним. Выпрыгнул из ниши наперерез неизвестному, заломил тому руки за спину, нагнул голову и тряхнул, чтобы выбросить изо рта капсулу с ядом, если она есть.
И тут же заставил пойманную добычу выпрямиться. Изумленно заглянул в бледное лицо жертвы.
– Элайсси? Что ты здесь делаешь?
Ральдарин ушел, а я осталась барахтаться в паутине инстинктов и влечений. Тело обволокло приятной истомой. Я растянулась на постели, вспоминая все, что было между нами. Так дико и необузданно. Так сладостно.
Воспоминания нарушил приход целителя. Я стыдливо завернулась в одеяло. Он успокаивающе улыбнулся мне, провел вдоль тела своими волшебными руками. И тут же саднящая боль в промежности исчезла.
Я испытала несказанное облегчение… а следом – разочарование. Драконий доктор отнял у меня памятку о нашей сумасбродной страсти. Страсти, не знающей пощады. Я чуть ли не затосковала об этой боли. И разозлилась на Ральдарина. Почему он прислал целителя, а сам не остался? Зачем бросил меня одну?
Сделав свое дело, врач вышел. От обиды я начала кусать губы. Потом и вовсе расплакалась, уткнувшись носом в подушку. И в перерывах между рыданиями вновь услышала, как открылась дверь.
