Он провел ладонью по ее волосам.
– Быть может, потому, что ты слишком страдала. Моя драконья часть вожделела тебя, а человеческая сострадала тебе. Так родилось желание помочь… и в то же время обладать тобой. Я хочу тебя, Элайсси. Но не для сиюминутной забавы. Хочу раскрыть твою душу и проникнуть в нее. Я думал, что за триста лет подобные чувства и желания угасли во мне. Но ты разбудила их. И все же, если ты откажешься, если мои признания оставили тебя равнодушной или ты боишься вновь отдаться мужчине, – я не стану домогаться тебя. У меня есть время. Я сумею дождаться, когда раны твоей души заживут и ты сможешь довериться мне.
Сердце Элайсси замерло. Он дает ей возможность выбора. Не приказывает и не решает за нее. Но что ей выбрать? Сможет ли она принять его как мужчину? Готова ли довериться? Знает ли она вообще, что такое доверие?
Алтео убрал руку, сделал шаг назад.
– Вечером я пришлю к тебе слугу. Если ты готова, он проводит тебя в мои покои. Если нет… просто скажи нет. Я отпущу тебя туда, куда пожелаешь. Ты совершенно свободна в пределах Лидаро. Можешь поселиться в любом городе или селе. Тебя никто не тронет и не обидит, ты будешь под моей защитой. Прошу тебя лишь не покидать княжества. Мы знаем, на что способен Верховный Азрайл. А я не хочу потерять тебя.
– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо, Владыка Алтео. Я… я буду ждать твоего слугу. Я хочу довериться тебе. Но слишком боюсь.
– Ты всегда сможешь сказать – нет. Даже если придешь ко мне, но передумаешь. Если мои поцелуи и прикосновения окажутся тебе неприятны, я не стану тебя принуждать.
Вечером, когда слуга явился за Элайсси, она пошла с ним. Ее привели в княжеские покои. Здесь ей не доводилось бывать, – только в залах и кабинетах, где Алтео вел официальные приемы.
Огромные покои были пусты. Князь спровадил всю свиту и слуг, чтобы остаться с ней наедине. Он сам вышел ей навстречу, кивком отпустил слугу. Приблизился к ней. Элайсси затрепетала. На нем не было привычной строгой одежды. Только длинный банный халат. Странно видеть могущественного правителя людей в таком обыденном, домашнем виде. Он не стремился произвести на нее впечатление. Оставался таким, каким привык быть в это время в этом месте.
А вот Элайсси стало не по себе. Эта скромная, непритязательная интимность, демонстрация, что он готов принять ее настолько близко… Это было нечто полностью чуждое ей. Она успела познать лишь соитие без сближения.
Вся эта домашняя, повседневная обстановка казалась ей странной и чуждой. И в то же время такой манящей и притягательной. Неужели ей, поруганной кельми, предлагают тепло и уют? Зная, что ей нечего дать в ответ, что ее сердце разбито, иссушено бесплодной драконьей страстью. Что эта страсть сделала ее отныне такой же бесплодной и пустой.
Алтео, несмотря на это, был готов предложить ей себя. Не требуя взамен гарантий. Обещал заботу и покровительство, если она откажется. Его бескорыстие трогало Элайсси.
Он приобнял ее за плечи. Прикосновение было теплым и успокаивающим. Дрожь унялась. Она позволила Алтео увести ее в спальню. Там был накрыт маленький столик с легким ужином на двоих. А на столе горели две свечи в серебряных подсвечниках. Алтео отодвинул стул, приглашая ее садиться. После присел сам.
За ужином он расспрашивал ее о жизни кельми, об их лесах и священных рощах. О прошлом до Ральдарина. Погрузившись в светлые воспоминания, Элайсси расслабилась, по ее лицу скользила легкая улыбка без привычной горечи.
Когда после ужина он подошел к ней, она уже не дрожала. Позволила притянуть к себе, погладить по волосам, плечам, спине. Робко попыталась обнять за плечи. Алтео крепче сжал ее в объятиях, и Элайсси смелее сомкнула руки. Он поцеловал ее – деликатно, ненавязчиво, оставляя возможность остановить его и отстраниться. Она не остановила. Несмело ответила на поцелуй.
Князь развязал пояс, сбросил халат, остался перед ней обнаженным. Он не был хорош собой. Худощавое тело с блеклой, сероватой кожей альбиноса. Непривлекательное, невыразительное лицо. Но разве это имело значение для Элайсси, если самый притягательный мужчина, которого она знала, надломил ее как соломинку и выкинул.
Тот, кто сейчас стоял перед ней, желал ее не как игрушку и развлечение. Как женщину и личность. Прежде чем насладиться ее телом, он постиг ее душу и проникся состраданием.
Что-то исподволь вызревало в ней, когда она смотрела на него, находилась рядом, ощущала его касания. Не та всеохватная тянущая страсть, которую порождала близость Владыки Драконов. Что-то более спокойное и более плотное.
Она коснулась застежки на платье, расстегнула и сама освободилась от одежды. Алтео помог, перехватывая платье в руках. Так же нежно и деликатно, как касался ее до этого, он принялся ласкать ее обнаженное тело. Элайсси откликалась. С каждым прикосновением внутри возрастала радость. Она не пуста. Она жива. Способна чувствовать мужчину и отвечать ему. Жизнь и счастье не пройдут мимо.
Охваченная восторгом жизни, который исходил из ладоней, из губ Алтео, протекал сквозь ее тело, она прильнула к нему, поймала его руку, поцеловала тыльную сторону ладони… Как прекрасно дарить ласку мужчине, который понимает и заботится. Для которого ты не игрушка на миг, который готов тебя ждать. Как прекрасно быть любящей. Быть живой.
Глава 50
Сын и отец
Третий день Дэнерин томился в заточении. Он не строил иллюзий насчет своей судьбы. Не рассчитывал, что титул наследника защитит его от правосудия. Трибунал верховной знати Азрайлена ни за что не оправдает его перебежки к врагу. Что об этом быстро станет известно, он не сомневался.
Дэнерин не понаслышке знал, что такое ментальный допрос. Самому не раз приходилось допрашивать пленных лидарцев и захваченных шпионов. Если за него примутся лучшие маги во главе с Камарисом и Ральдарином, он не скроет ни одной подробности своего пребывания в Лидаро. И тогда приговор может быть лишь одним. На милосердие отца он и подавно не рассчитывал.
Хорошо, что Рита надежно укрыта за барьером. Ей ничего не грозит, Ральдарин не дотянется до нее. Если Дэну суждено заплатить жизнью за любовь к ней, так тому и быть. В конце концов, он действительно нарушил закон, общаясь с врагом в военное время. Лишь бы Рита была в безопасности.
Что она сейчас думает о нем, о его бегстве – предательском и позорном? Так глупо, жалко и постыдно попасться. Он проиграл все. Любовь, честь и наверняка – жизнь. Странно, что его до сих пор не пришли допрашивать. Что-то должно крепко отвлечь отца, чтобы тот забросил его в темнице так надолго. Но вот на третий день он наконец увидел их.
Ральдарин и Камарис. Главные, сильнейшие маги Азрайлена. Дэн встретил их ухмылкой.
– Какая честь. Я польщен. Вот только отчего так долго?
Ральдарин ничего не сказал сыну. А Камарис проговорил, едва ли не извиняющимся тоном:
– Владыка Дэнерин, прошу прощения, что буду вынужден вторгнуться в вашу память и сознание. Увы, это необходимая мера.
