Семайни кивнула. Ее голос зазвучал в моем сознании с паузами, и я повторяла возлюбленному все, что слышала.
«Ваш сын сможет создать Истинную пару с кельми. Он встретит одну из нас, полюбит и зачнет с ней дитя. Мужчину-кельми. И когда это случится, проклятие исчезнет. Азрайлы и кельми вновь смогут любить друг друга и рожать детей. Вновь наладится симбиоз между нашими расами. Восстановится баланс между облачностью и кристальностью. Ведь наши расы – чистое воплощение двух божественных сущностей. Наш симбиоз означал гармонию обоих начал. Равновесие между полюсами. Однажды оно качнулось к полюсу кристальности и породило честолюбивые мысли в уме Эльсарима. Воплотив их, мой злосчастный жених усилил сдвиг. А потом мы прокляли азрайлов и получили отдачу. Шаг за шагом Коэлин приближался к полюсу кристальности. Перед твоим появлением наш мир почти перешел грань, за которой начиналось полное затвердевание и угасание магии. А ты сумела качнуть баланс обратно… Запустила обратный ход маятника – ближе к точке равновесия. Даже я – бестелесный, безжизненный призрак – ощущаю, как разредилась ткань бытия. Стала менее жесткой и более подвижной. Наш мир легчает, когда ты находишься рядом с Верховным Азрайлом, своей Истинной парой. А когда на свет родится ваше дитя, останется лишь небольшой шажок до равновесия…»
Ошарашенная сказанным, я повернулась к Ральдарину. Он оторопел не меньше моего. Вот как, нашему ребенку предстояло восстановить магию и баланс сил в Коэлине!
А королева кельми была смертельно бледна. Она схватилась за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Камарис поддержал ее под руку. Не завидовала я ей – узнать, что твоя раса сама накликала на себя проклятие…
Вдруг она обратилась к Семайни на языке, который я не поняла, но узнала – кельмийский. Призрак ответил мысленно:
«Сестра спрашивает, отчего у нее безумно болит голова, когда она пытается внимать моим словам в твоем пересказе. Она не может меня слышать – лишь к тебе я могу обращаться, потому что тебе предстоит снять проклятие. Скажи ей. Когда Меайло, я и остальные осознали, что натворили, каковы будут последствия, мы пожелали стереть следы своего преступления. Изгладить его из памяти нашей расы вместе с воспоминанием, какой была жизнь до него. Невыносимо жить в аду, помня, каким был рай. У азрайлов было то же самое. Они желали стереть память о симбиозе с кельми. О том, что они – мужчины и самцы – дарили своих детей другой расе, что не могли произвести себе подобных. Что их отцами были мужчины другой расы, а наследование было возможно лишь по женской линии. Наши народы уничтожили истину о прошлом, чтобы легче было переносить настоящее».
Меня пробрал озноб. Я вспомнила один из уроков Камариса, когда мы беседовали о Земле, почему на ней нет магии. «Когда-то в вашем мире существовала магия. Память о ней осталась до сих пор, но вы не желаете признавать ее. Слишком больно сознавать, что вы утратили магию. Проще поверить, что ее нет и не было, что это лишь фантазия. А тяжелее всего было бы узнать, что вы сами изгнали магию из своего мира».
Заменить «магия» на «любовь» – и можно говорить о Коэлине. О драконах и кельми. Две расы пожелали забыть о собственных преступлениях, вытеснить из памяти свое падение и жизнь до него. Чтобы легче выносить нынешнюю жизнь без любви, искренности и страсти.
«И если кто-то из кельми пытался обратиться к прошлому и подумать о белых пятнах в истории, включался ментальный блок, который мы наложили на своих потомков. Азрайлы поступили проще – уничтожили всю письменность и запретили хранителям знания передавать ученикам, что между нашими расами существовал симбиоз, а их прародителями были мужчины-кельми, а не драконы».
Я пересказала слова Семайни трем «глухим» свидетелям нашей беседы. Ошеломленная королева теряла силы на глазах, и Камарису пришлось обнять ее, чтобы она не сползла на землю.
А вот Ральдарин быстро собрался. Из потрясенного его лицо стало сосредоточенно-задумчивым. Будто он уже прикидывал последствия грядущих перемен. Что станет с семьями драконов, со сложившимися союзами, с браками по уговору и расчету, когда в жизнь их расы ворвутся Истинные пары с кельми? Обрушится уклад, сложившийся в Азрайлене за восемь тысяч лет. И… снова вернется власть женщин?
Глядя на любимого, я почти забыла о призраке. Голос вновь зазвучал в голове:
«Я исполнила предначертанное. То, ради чего оставалась привязанной к этому миру восемь тысяч лет. Теперь ты явилась снять проклятие с наших рас, а я наконец свободна. Прощай. И прости. Передай им всем, что я прошу простить меня, Меайло… И всех остальных. Даже Эльсарима. Все мертвые едины».
– Ступай с миром, Семайни, – ответила я. – Не мне тебя судить. Может, я и родилась Истинной парой Ральдарина, но росла и воспитывалась в другом мире. А у нас говорят: Бог простит и рассудит. Передам тем, у кого ты просишь прощения, а сама не держу на тебя зла.
Призрак медленно растаял в воздухе. А следом начало истаивать дерево, увядая на глазах. Мы изумленно наблюдали, как толстый ствол за считаные минуты истончился, усох и осыпался на землю прахом. И точно так же обратились в труху корни, торчащие из земли. Королева кельми вздохнула.
– Так умирают деревья иолай, когда их обитатели окончательно покидают землю. Пришелица, расскажешь ли, что еще поведал тебе призрак?
Я пересказала последние речи Семайни. Королева кельми безмолвствовала. Камарис взял ее под руку.
– Пойдем, Мудрейшая. Не так просто принять услышанное. Сперва нужно пережить.
Он увел ее из рощи, а я смотрела им вслед, думая, что Камарис тоже Мудрейший. Забавно, два таких разных существа, кельми и дракон, а носят одинаковые титулы. Прошлое до конца не стерлось…
Ральдарин коснулся моего плеча.
– Вернемся назад? Ты узнала все, что хотела?
Кивнула. Мы вернулись на поляну. Он обернулся драконом, я взобралась на могучую спину, и мы полетели назад, не дожидаясь Камариса. Ему еще предстояла встреча с Алтео.
– Что же теперь станет с драконами? – спросила я в полете. – Наш сын снимет проклятие, драконы снова смогут создавать Истинные пары с кельми, а драконицы – с кельми-мужчинами. Захотят ли твои подданные вновь становиться отцами кельми, а не себе подобных? Захотят вернуть власть женщинам?
После долгой паузы он ответил:
«Призрак говорил – ты качнула маятник к равновесию. Мир будет меняться. Мы будем меняться. Если для сохранения равновесия нам придется принять власть женщин, мы постараемся справиться с этим. Есть время свыкнуться с грядущими переменами, пока наш сын родится и повзрослеет. А я помогу своему народу. Я поведаю всем, какое счастье обрел с тобой, Ирина. Ты – самое прекрасное, самое драгоценное в моей жизни. Я никогда не повторю ошибки моего предка. Не откажусь от Истинной пары, как Эльсарим. Не откажусь от тебя».
Глава 55
Кура с гречей и другие семейные радости
Прошла неделя, и мы с Ральдарином стояли перед дверью моей парадной во дворе высотки на проспекте Большевиков в Санкт-Петербурге.
