– Да! – подняв кулак с оттопыренным большим пальцем, прокричал стажёр.
Наших упрашивать не понадобилось. Тем более, что силы орды были почти на исходе, их бы и так добили без нас. Самый подходящий момент.
Стоящая рядом Ангелина сжала правый кулак, в котором загорелся золотистый огонёк, протискиваясь сквозь пальцы, как сок яркого апельсина. Не удивлюсь, если чем-то подобным были уничтожены Содом и Гоморра.
Девушка оттянула руку назад, словно заправский бейсболист в момент подачи мяча, а потом резко выбросила её вперёд. С опустевшей ладони упали искры-пылинки, а поле перед проходом мгновенно изогнулось дугой прозрачного пузыря, рождая тугую ударную волну. Внутри этой сферы ярко вспыхнуло жёлтое пламя, а затем шар схлопнулся. Земля под ногами легонько подпрыгнула, оставив оседающую пыль. Выстрелы сразу смолкли, и солдаты уставились на нас и этот результат заклинания, раскрыв рты. Ангелина применила самое мощное в своём арсенале, и мало кто мог такое лицезреть.
Все псы, попавшие под этот удар, разом упали на землю в моментально пожухшую траву. От чёрных лакированных шкур кое-где начал подниматься лёгкий дымок.
Я отставил руку, и в неё прыгнула сигнальная ракетница. Телекинез потянул за шнур, и яркая звёздочка ушла в сторону проёма. Через десяток секунд три танка сделали по выстрелу. Осколочно-фугасные снаряды вырвались из вспышек оранжевого пламени и умчались вслед за ракетницей, неразличимые для человеческого взгляда.
Вместо того, чтоб попасть в грунт и взорваться осколками и комьями земли, снаряды повисли в воздухе. Я прикрыл веки. Не получается у меня одновременно вести обзор и глазами, и экстрасенсорикой.
Снаряды попали в сеть тонких струнок эмиссара как мухи в паутину, и теперь вокруг них образовались небольшие сияющие капельки. Снаряды немного повисели, а потом исчезли со вспышкой и глухим хлопком, едва различимым из-за металлического звона в ушах. Росинки немного раздулись, чтобы потом исчезнуть, оставив после себя медленно распрямляющуюся петельку на струнке эмиссара.
– Володя! – прокричал я.
Стажёр поднял руку и направил вперёд. Ладонь словно упёрлась в невидимую преграду. Вокруг неё вспыхнуло едва различимое бледно-голубое пламя.
Снова выстрел танковых орудий, и новая партия капелек со снарядами внутри зависла в сторонке от неприятеля. Пламя вокруг ладони Владимира загудело, создалось впечатление, что его пытался сорвать непонятно откуда взявшийся ураган.
Снаряды сдвинулись с места и сперва поплыли к эмиссару, но потом замерли. Струнки с капельками, тормозящие снаряды, задрожали, сопротивляясь колдовской силе, и стали видимыми человеческому взгляду.
Медлить было нельзя. Я выставил вперёд руку и побежал к пролому. Остатки псов бросились ко мне, но по ним с дальнего фланга ротной тактической группы загромыхали очереди сразу из двух бронетранспортёров, разрывая на части тридцатимиллиметровыми снарядами.
Я бежал, а впереди меня мутной преградой тёк щит, наклоняя к земле траву, шевеля конечности трупов и разгоняя облака пыли. Рядом бежала Ангелина, готовая повторить свой удар. Между пальцев её кулака проскакивали спелыми зёрнами жёлтые искры и сыпались под ноги.
Но удар нанёс я сам. Как только мой щит соприкоснулся с тонкими струнками паутинок, надавившими на него как ветки на воздушный шарик, я выплеснул энергию в один-единственный фокусный импульс. Будь цель не защищена, её бы сожгло вспышкой, как мышь ударом молнии, но паутинный кокон рассеял силу.
Рассеянная энергия была столь велика, что в радиусе десяти шагов от врага на деревьях вспыхнули хвоинки и листья, словно облитые горючим веществом, стволы почернели, а на земле начали тлеть упавшие ветки.
Не подействовало. Значит, надо по-другому.
Я на бегу достал древний кинжал, а потом взмахнул им, словно пытаясь разрезать воздух. Над травой прокатилась волна сдвига измерения. Эффект походил на удар мономолекулярного лезвия. Пространство между мной и врагом расслоилось, как будто по воздуху прошлись стеклорезом. Три ближайших к недругу ствола, треща ломаемыми кронами, начали заваливаться набок, обнажив ровнейшие срезы с годичными кольцами. И опять его спас кокон.
Оставалось совсем чуть-чуть, но некромант подпрыгнул и ухватился руками за приоткрывшийся лепесток чёрного цветка, а эмиссар начал уносить своего помощника, набирая скорость. Гулкий удар моей помощницы пришёлся на пустой лес, застонавший от боли.
– Ушёл, – тяжело дыша, произнёс я, по обыкновению согнувшись и уперев кулаки в колени. – Опять ушёл. Какого хрена?
– Силён, – произнесла Ангелина, гася новую порцию смерти.
Я выпрямился, раскрыл руку с мячиком. Мне не давала покоя одна мысль. Что ему надо? И почему эта сфера связана с эмиссаром?
– К чертям, – пробубнил я и создал в воздухе поисковую пчелу.
Насекомое начало с методичностью механизма совершать зигзаги по поляне, а через минуту над травой возникли нечёткие чёрно-белые силуэты.
Я услышал топот и обернулся. Возле меня остановились Володя, Света, Оксана, Александра и несколько офицеров ротной тактической группы.
Фигуры, изображающие эмиссара и некроманта, прятались за деревом, мимо мелькали мутные клочья тумана, в которых угадывались наступающие на нас псы.
Некромант стоял спокойно, словно не на бой пришёл. Он поднял перед собой руку и посмотрел на неё, как на чужую. Огромный чёрный цветок, замерший на опушке леса в двух метрах над палой листвой, немного повернулся и приблизился. Я не видел паутинок-струнок, но они наверняка пронизывали всё окружающее пространство. Наверняка он ими всё ощупывал, как кот усами-вибриссами.
Некромант поднял глаза и посмотрел на ветку дерева.
– Что это? – спросил кто-то из наших, вглядываясь в расплывчатый контур небольшого существа.
– Птица. Соловей, – ответила Ангелина.
В какой-то момент некромант поднял руку и протянул её к птице. Вот теперь уплотнившиеся струнки стали заметны. Струны свернулись вокруг соловья, сжимая в невидимый кулак. Птица забилась на ветке, а потом плавно проплыла к протянутой руке.
– Что они хотят? – спросил тот же любопытный офицер.
– А я знаю? – огрызнулась моя помощница, словно вопрос был адресован именно ей.
Пальцы некроманта сжали птаху. Струнки задрожали и стали, всё ускоряя колебания, быстро проходить через тельце, а потом застыли размазанной стоячей волной, как гудящая гитарная струна после удара по ней пальцев музыканта.
– Он сканирует её, – произнесла Ангелина, – как томограф какой-то.
– Поясни, – попросил я, не отрывая глаз от зрелища.
– А что тут непонятного? Щупает изнутри.
Потом всё прекратилось, и некромант поднял руки с зажатой в них птицей, несколько секунд посмотрел на неё, а потом стиснул пальцы. В траву упало обезглавленное тельце.
