Яробор сморщился от неведомых слов, молча ожидая дальнейших событий и сверля пришлого взглядом.
Вскоре гость раскланялся и ушёл, оставив после себя двоякое ощущение от своих речей. С одной стороны, суета людская, грязь скотных дворов, собачий брёх, а с другой, почёт и превознесение, капли силы людской, что можно собрать, да что так сладки.
Яробор сидел на крыльце, наклонив голову, и смотрел на поляну перед домом. Он размышлял: «Святилище-капище с идолами здесь обосную, чтоб на похвалу и молитвы прямо с печи отвечать. Лепота. Одна незадача: для капища жрецы нужны, не меньше трёх. А стрельцы, ежели на постой придут надолго, там и девки появятся, не сразу, разумеется, но появятся, поскольку брехня все эти запреты, мужик всегда девку себе найдёт. Сначала у воеводы и сотников заваляются на кровати, а после и остальные притащат. А где девки, там и чада малые. Корнями сядут люди, не уйдут никуда. У меня город свой будет. Крепость на двух холмах поставить потребно, оттуда и видать всё окрест, и чистую воду можно подвести. А со временем и посад с торжищем и ремесленной слободой под стенами крепости обживётся. К людям и мелкие духи подтянутся: домовые, дворовые, банные, овинники и прочие. Да-а-а, помощники нужны. Вот только кого взять? Кто жив ещё? Кто в другие края не подался?»
– Эй, дурни, хватит бездельничать. Подь сюды.
Из-под крыльца вынырнули три мордочки с чёрными носами и пуговками глаз. Анчутки внимательно поглядели на Яробора, бросив свои ежеденные и ежечасные передразнивания друг друга. Глуповатые они, да такое простое дело даже они осилить могут.
– Бегом бегите по окрестным землям. Созовите мне По́седня и Луго́шу.
– Сказать что? Да, что сказать? – наперебой стали спрашивать чертята-анчутки, отпихиваясь меж собой.
– Ничего не говорите им. Пусть идут и всё.
– А ну как не пойдут?
– Кто?
– По́седень тот же.
– Я этого старого бе́ра из-под коряги тогда за ногу вытащу, как мальца неразумного. Дело большое будет. Мне все нужны.
– Да, да, дело, дело, – запрыгали малявки и побежали в разные стороны.
Немного времени ушло на всеобщий собор. Анчутки глупы, но докучать всякому умеют, уж если решил старого косолапого разбудить, так лучше их никого не придумаешь. И остальных вскорости окликнут.
Затрещала малина, и седой бер, давно уж из лесного зверя ставший болотным демоном, вышел из зарослей. Он силён, да ленив. Ленно ему было обходить кусты, вот и попёрся напрямик. Топтыга уселся на поляне и молча уставился на Яробора, пожёвывая стебель кислого ревеня.
«Бер, он всегда бер, – думал хозяин лесной заимки, – пусть его человечки боятся, величая медведем да Михайло Потапычем, дабы ненароком не услышал, да не пришёл в гости зовущим. Я его не боюсь».
– Дяденька, – раздался звонкий голосок Луго́ши, – правду говорят, что здесь село будет? Что от старших богов посланник был, тебе службу предлагал?
– Откуда ведаешь? – подняв чёрную бровь, поглядел Яробор на худенькую девчушку, возникшую, словно из-под земли, которая в разговоре успевала запихивать в рот спелую ягоду.
– Сороки разнесли, – ответила та, утёрши красный от сока рот рукой. – А правда, что здесь сто тыщ народу будет? Это же не село тогда, а город стольный. А правда, что сюда купцы ходить на торжище будут, и войско несметное?
– Угомонись, – произнёс Яробор, проклиная любопытную лесную живность.
Нигде от них потаённого не скроешь. Всё выведают, всё вынюхают.
– Да, дядь Яробор, умолкаю, – отозвалась ручейница, – а правда, что у них зерцала говорящие?
– Да помолчи ты, – с беззлобной укоризной произнёс лесовик, а потом оглядел своих друзей-товарищей и начал сказ.
– Уж не знаю, что за напасть там приключилась, но, видать, шибко к стенке припёрло, раз крепость здесь задумали ставить.
– Крепость им подавай, – забурчал басом хозяин болота, ставший медведем, река там раньше была, да заилилась, застоялась, превратившись в зыбкую трясину, – для крепости гать-настил нужен, чтоб обозы могли прибывать, чтоб войска в дозор выступать могли, а здесь нет этого. Не бывать крепости.
– А ты на что? Уж не поверю, чтоб ты тропу потаённую не смог указать, – огрызнулся Яробор.
– Нет таких троп здесь, чтоб телеги таскать. Пеший токмо и может.
– Нет, значит, сотвори.
– Легко сказать, да тяжко сделать.
Яробор вздохнул, в очередной раз запустив ладонь в густую бороду. «Вот ведь язва он», – подумал хозяин заимки.
– Что смотришь с укоризной? – словно прочитав мысли, спросил По́седень, – я тебе не всесильный.
– Ежели поднатужишься, то сможешь, – ответил ему Яробор.
– От натуги пуп можно надорвать, – закряхтел бер.
– Даже если надорвёшь малость – не страшно. Я тебе за это рядом с собой идол поставлю. Я не жадный.
– Не нужен мне столб, – басовитым тягучим гласом ответил По́седень.
– Нужен, – ответил Яробор, – чтоб люди ведали, кто здесь хозяева, а то знаю я их, вмиг распоясаются.
– Время, говорят, другое, – снова заговорил старый бер, – люди изменились. К югу от нас Дубомир всё зверьё под себя подмял, и почти все сухие леса. Вверх по течению Топи город нынче стоит. Ежели сороки не брешут, в нём народу тьма по великому счёту.
Яробор промолчал, обдумывая сказанное. Тьма по великому счёту – это стало быть, цельный мильён. Велико число. Очень велико.
– Птахи перелётные молвят, что бой был страшный этой зимой, – добавил бер. – Земля кипела и ходила волнами, людишки в пар и дым за одно мгновение обращались. Тысячи и тысячи сгинули. И не токмо смертные, но и боги. Ты бы сам оглядел, что творится.
– И то правда, – кивнул лесовик, – надо сей град узреть.
– Дозволь я с тобой, дядька, – тут же взгоношилась Лугоша, – у меня и платьице есть добротное. Ну, дядька, дозволь.
Ручейница подскочила к Яробору и повисла на рукаве, преданно глядя в глаза. Одним ладом – свербигу́зка.
– Дядька, ежели нельзя в человечьем обличии, то я белкой-векшей обернусь али горностаем. Буду из котомки выглядывать.
– Пойдёшь, но только помни, от меня ни на шаг, – кивнув, дал согласие лесной бог. – Быть может, и у тебя хотение возникло в путь отправиться?
– Мне и здесь неплохо, – тихо качнул косматой головой старый седой бер, чья шерсть больше на мох выцветший болотный похожа была. – Я лучше зверьё созову. Из них потолковее избрать надо, тех, кому разум дарить сподручнее будет. За людом пришлым глаз да глаз нужен.
Яробор кивнул и встал со ступеней крыльца.
«Отправляться надобно, и чем скорее, тем лучше. Ежели не брехал Белкин Павка, – думал он, – то чудной образ у меня буде для нынешних поколений смертных, но и большого страха не будет, коль духи открыто средь них живут. Знай себе, помалкивай да поглядывай».
