– Посмотрим на ваше поведение, – ответил я, улыбнувшись, и продолжил. – Давно вы вместе?
– С Вероникой столько же, сколько и с Максом. Уже одиннадцать лет. Яра девять лет назад к нам примкнула. Она бродила по пустырю и приставала к прохожим. Её даже в милицию забрали, думали, наркоманка. Тогда духи и боги ещё не проявились официально. Я её выручил. Пришлось милицейский УАЗик сломать. Я только-только самурая себе нашёл. Представьте, дядя Егор, на ментов посреди частного сектора порезанный зомби напал. Он кулаком лобовуху вынес, долго потом руку зашивать пришлось обычными нитками и колдовать над заживлением. Менты тогда обделались со страху, выпустили из «калаша» целую обойму, а зомби хоть бы что. А Макса я берегу. Я его иногда на первый план вывожу и в магазин хожу. Девки пищат, особенно когда он без футболки. Но Киря всё же удобнее.
– Не отвлекайся.
– Да. Я тогда их напугал. Я же ещё какую-то псину оживил. Она уже протухла совсем, еле двигаться заставил. Опарыши из брюха сыплются, шкура сползла, глаза вытекли. Менты как дали дёру. А Несмеяна три года назад к нам в подвал залезла на тепло. Она сначала долго в углу сидела без движения.
– Псина воняла, поди.
– Я запахов не чувствую, – ответил Кирилл. – Не умею.
– Ты сам их всех говорить научил? – со вздохом спросил я, показав пальцем на девчат.
– Да. Долго возился, но смог. И я им облик сам помог выбрать. Яра иначе бы как цыганка-наркоманка выглядела, а Вероника горелым манекеном.
– Да уж, – снова вздохнул я.
Забавная получается компашка. Лич смог выбраться из дерьма сам и вытащил своих друзей. Научился сам писать и читать, не стал озлобленным зверьком. Даже нелюдей под свои вкусы подстроил. Далеко пойдёт, если останется в нужных руках.
– Обстрелять вас надо.
– Не надо по нам стрелять, – приподнялся на локтях Кирилл, – зачем?
– Утром на стрельбище пойдём. Нужно хотя бы показное занятие с настоящим оружием устроить, я уже позвонил товарищам. Постреляете, да и вводный инструктаж не помешает.
– Настоящее оружие? – заблестел глазами Кирилл.
– Да. Через полтора часа подъём.
После моих слов Несмеяна плавно и бесшумно повернула голову в мою сторону, уставившись немигающими глазами, и заставив меня тихо выругаться. Она действительно всё это время не спала, а просто валялась без движения.
Полтора часа это было зря сказано. Сразу после моих слов Кирилл вскочил с кресла и прыгнул с ногами на диван с банкой в руках.
– Встаём!
Ужалка плавно села и текучим движением скользнула ногами на пол. Ольха резко открыла глаза, а потом по-кошачьи потянулась, чтоб одним рывком соскочить с дивана и прыгнуть на шкаф, где её не достанут дикие люди. А вот Вероника даже не отреагировала. Отчего Кирилл быстро убежал на кухню и примчался с кружкой воды.
– Подъём!
Он выплеснул содержимое на огневицу, отчего та сразу заорала дурниной, словно убивают и насилуют, задёргала руками, отбиваясь от неведомого врага, и лишь через минуту открыла оранжевые, как угольки, глаза.
– Нет! Нет! Вода! Нет!
В комнату сразу заскочили Ангелина и Шурочка.
– Что случилось? – с ходу спросила моя хранительница.
– Ничего, – хмуро ответил я, – просто поспали всё уже. Пойду умываться.
В умывальнике меня ждало ещё одно недоразумение, но уже привычное, родное даже. В наполненной холодной водой ванне валялась голая Оксана. Она опять не заперла дверь. Но времени выгонять её не было, просто задвинул шторку.
– Что тебе у Ангелины не валяется так же? – взяв зубную щётку, пробубнил я, а потом стал озираться в поисках пасты.
Шкафчики один за другим открылись, показывая содержимое, а потом тюбик прыгнул в подставленную ладонь с самой верхней полки.
– Не хочу, – показав над водой лицо, ответила навья.
– Вода одна и та же из-под крана бежит, – произнёс я, выдавливая пасту на щётку.
Телекинез прикоснулся к барашкам крана, и в раковину побежал поток холодной воды, нужной для того, чтоб проснуться. Но это не помогло. Тогда я достал из полки над зеркалом плашку с благословением Перуна и приложил её ко лбу.
– Перун, дай мне сил.
Мысли сразу прояснились, словно я поспал не менее восьми часов. Только к вечеру сон навалится с троекратной силой, отвоёвывая своё, но сейчас нужно быть бодрым.
– Я не хочу оставаться одна, – ответила мне Оксана после небольшой паузы.
– Ты и так валяешься одна в ванной.
Послышался лёгкий всплеск, и бледная рука отодвинула шторку, явив на обозрение такие же бледные лицо, шею и грудь с синими от холодной воды сосками, а на меня поглядели выцветшие водянистые глаза.
– Я слышу ваши голоса. Я знаю, что если позову, вы тут же придёте. Мне этого хватает.
Я опустил глаза. Да, действительно, чтоб не было одиночества, порой достаточно знать, что рядом есть не чужие люди. Всем нам хочется, чтобы кто-то мог прийти на помощь и утешить. В каждом из нас живёт маленький ребёнок, которому хочется со слезами на глазах и с надутыми губами прижаться к маме. Даже если ты сам давно отец или мать взрослых детей.
– Вылезай, – закрывая воду, ответил я, – будем на полигоне новобранцев перед присягой обстреливать. Заодно посмотрим, кто на что способен.
Уже на выходе послышался тихий всплеск воды за моей спиной и шлёпки мокрых ног о кафель. Коврик я принципиально не клал на пол, всё равно его придётся выжимать. Стоило прикрыть дверь, как мимо пробежала Александра. Она хлопнула дверью в туалет, и слышно было, как её стошнило. Наелась, блин, хрени всякой.
Сборы заняли немного. Сняли с вешалки постиранную одежду этих беспризорников, оделись сами и вышли. Там уже ждал войсковой «Камаз», который я выпросил у батальона поддержки отряда войсковых магов. Мы всё равно никуда, кроме как в грузовик, с волотами не могли влезть.
Александра, бледная как моль, извалявшаяся в извёстке, осталась дома, сославшись на отравление.
Оружие мы не брали. По заявке его и так нам обеспечили.
Солдаты в оранжевых светоотражающих жилетках и с повязками руководителей на учебных местах разложили на металлических столах автоматы и винтовки, а сейчас старались удержать большой плакат, качающийся на поднявшемся так не вовремя ветру. Ветер гудел, пел, запутавшись в антенной решётке, хлопал флажками и поднимал пыль с брустверов окопа. Ветер трепал одежду и волосы, неся горьковатый запах полевых трав.
– Да идрить-колотить! – раздался знакомый голос и из-за операторской вышки выскочил давешний усатый прапорщик.
Он поглядел на нашу компашку, шевеля усами как таракан, явно пребывая в состоянии ступора.
– Шо, опять вы?
Я улыбнулся и махнул рукой на наше сборище.
