– Славно жалит, да только и муха тоже может кусаться, и гнус всякий, – начал Яробор, подбирая слова, – тоже мне, чародей.
Сбоку подбежал вояка, достал из своей сумы с красным крестом тряпицы тонкие да белые и руки потянул, перевязать хочет.
– Прочь, – зашипел лесной бог на него.
– У вас болевой шок, – начал блеять вояка, – нужно срочно перебинтовать.
– Прочь, я сказал, а не то тебе самому руки поотрываю.
– Надо перевязать, – не унимался тот.
Яробор встряхнул шуйницу и схватил неугомонного за грудки целёхонькой дланью, словно и не бывало раны, а затем приподнял над землёй. Вояка уставился на отросшие пальцы, как на невиданное чудо. А лесовик снова посмотрел на чародея и заговорил.
– Вот ежели мёд они принесут, тогда соглашусь, что ты силой владеешь, а не шутовством балуешься.
Колдун не ожидал таких речей, но огрызнулся.
– Они не медоносные, они боевые.
– Вот и я говорю, что гнус противный, – усмехнулся Яробор, сдерживая через силу свой гнев, и опуская вояку на землю.
Пса прикормить надобно будет, думал Яробор, но и слабости не выказывать. И чародея, и воеводу, и всех их, каждому пряник посулить. И не только пряник, но и другую хитрость учинить можно. А с дщери речной глаз не спускать.
Только какой пряник? И какую хитрость?
Яробор в раздумьи повернулся, пристальнее вглядываясь в вереницу самобеглых повозок. Раненых нужно приютить. Нужно воду чистую дать. С войском строгость и забота потребна.
– Дядька, – потянула меня Лугоша за рукав, – так они же пчёлы, что им мёд собрать? Такие за день управятся, целое ведро натаскают.
– Не бывать тому, чтоб в моём лесу чужие твари хоть каплю росы с цветов снесут, – прошептал хозяин заимки.
– Но он же пытаться будет.
– Будет, – ласково посмотрел Яробор на ручейницу, утихомириваясь после душевной бури. – Но я ему не дам свершить задуманное.
Девушка потупила взгляд, смекая о смысле слов. Неглупа она, но вот хитрости плести не умеет, наивна как дитя. Яробор наклонился к Лугоше.
– Ты же уже засиделась в девках. Почитай двести лет. Замуж хочешь?
– А за кого? – спросила девчурка, зардевшись, как закатное солнце.
– Да хоть за этого чародея, чем не муж.
– Он же лютый. Он смерть бессмертным несёт.
– Такой уж и лютый, – ухмыльнулся Яробор, глянув через плечо на прильнувшего к железной повозке колдуна.
К нему подсела всевидящая, положив голову на плечо, словно чуя подвох. Да, не получится сея хитрость. Лугоша не противница ведьме. Надобно другое придумать.
Яробор снова обратил взор на ручейницу, которая наклонила голову и насупилась, а потом протянул длани и расстегнул у неё верхнюю пуговку на сорочке, поправил русую косу.
– Дядька, зачем? – ещё больше покраснела девушка, резко выпрямившись, и отступив на шаг.
– Проводи усталых воинов к своему ключу, когда на мои земли ступим, он живительный у тебя. Невестой не быть тебе, хоть радушной хозяюшкой побудешь.
– Что, всех? – распахнула она очи, – их же тыщща. Воды не хватит.
– Нет, токмо воеводу и ближний круг его. С чародеем сам слажу как-нибудь.
Да, именно так, думалось Яробору. Ежели они будут приличия блюсти, то прекрасная своей простотой Лугоша, бесхитростная и беззащитная, по сердцу придётся полковнику и свите его. Можно будет звать их в гости, беседы вести, а девка пусть в углу сидит, песни поёт, пряжу прядёт. Без баб они от Лугошиных бездонных серых глаз да червонных губ млеть будут. Ежели обидят её, то можно напоказ лютовать, бичевать и казнить нерадивых, требуя своё право оскорблённого хозяина на возмездие. К Лугоше слухачей и соглядатаев приставить надобно для большей безопасности. И непременно снять заживо шкуру с каждого, кто тронет её.
Яробор стоял и думал, а в то время средь людей шум поднялся. Лугоша снова одёрнула за рукав.
– Дядька, смотри, ангел, – произнесла она с придыханием.
Яробор резко обернулся в сторону светорожденной, но та сидела, вытаращив глаза и уронив челюсть на колени, и смотрела в сторону. В недоумении лесной бог перевёл взор и прищурился. Из ближайшего колка шла дева невероятной красоты. И даже не шла, а плавно плыла, босоногая, на локоть от земли. Вокруг головы разливалось ярко-жёлтое свечение, подчёркивая длинные-длинные, вьющиеся на ветру рыжие волосы. Одета она была в свободные белые с золотом одежды. За спиной охристо-красным бездымным пламенем горели крылья. Казалось, каждое перо позаимствовано от жар-птицы. Следом за ней шли восемь сверкающих доспехами витязей на вороных конях, убранных золотой сбруей. Только щиты изображали непонятный герб.
Чародей сначала встал с вытянутым от удивления лицом, а потом закатил глаза, словно узнал гостью, и пробормотал.
– Вот же тварь.
Глава 19. Лесная песня
Алое солнце коснулось краешком верхушек деревьев, заставляя полыхать пожаром редкие облака и тучи пыли, поднятые техникой. Небо окрасилось сочной палитрой жёлтых, красных и синих оттенков, готовое пустить в себя ночную черноту. В зените проявились первые звезды. Несильный ветер едва заметно шевелил траву, неся запах сухой соломы и поздних степных цветов. Берёзовые колки сменились надвигающейся стеной сосен, до которых осталось не больше километра. Лесные великаны с тёмной хвоей и красными щербатыми стволами ждали нас в гости.
А небольшая колонна нашей спецроты встала. У одного из шишариков правое переднее колесо не выдержало дороги и порвалось, будучи изрядно пробитым осколками от наших же снарядов, бивших почти в упор. Удивительно, что в той мясорубке жертв было не так много. Я не беру в расчёт первую мотострелковую роту с зенитно-ракетной батареей, которых хорошо потрепали твари орды. У нас только Ангелина, уже восстановившаяся после этого боя, и слегка обгоревший водитель бензовоза, его охаживала берегиня, рассказывая сказки, словно малому ребёнку.
Сейчас водитель «Урала» менял колесо, а вся наша братия просто наблюдала. Володя подошёл к нему и присел рядом. Тихон и Велимир без всяких премудростей поднатужились и приподняли грузовик за передок. В воздухе повисли инструменты, которые, собственно, были не нужны. Водитель сначала шарахнулся в сторону, когда болты, к которым прикасался Сорокин, начинали сами выкручиваться и падать в траву под действием телекинеза.
Мимо, ревя двигателями, двигалась колонна Т-90. Чумазые танкисты, сидящие по-походному, не обращали на нас внимания, сосредоточившись на своём пути. Грозные машины поднимали столбы пыли, подхватываемые вырывающимся из систем охлаждения воздухом. Огромные центробежные вентиляторы принудительно прогоняли всю эту мешанину через радиаторы, гудя чуть тише двигателей. Был бы дождь, то танки уподобились арктическим китам, вздымающим облака мелких брызг своего дыхания. Ко всему этому добавлялись горячие сизые облака выхлопных газов из тысячесильных дизелей. Красивое и одновременное страшное зрелище миграции техночудищ.
