– Санитар-инструктор ефрейтор Медуница!
– Во блин, у неё и личное дело за пазухой, и военник. Даже корочки об образовании есть. Учитесь, – произнёс он, а потом хмыкнул, – Профессия – патологоанатом. Итого. Первый взвод пока без водителя, взвод обеспечения тоже только одного такелажника имеет. Разведвзвод мохнатыми укомплектовали. Во втором взводе только одно отделение. Командиры взводов в первом лейтенант Сорокин, в третьем собачка Белый Бим Первый Клык.
– Он тебе горло вырвет, – произнёс я.
– Стерплю, – отмахнулся капитан. – Ты попробуй тысячу тувинцев по штату расставь, после этого ваши – просто мелочь. Продолжим. Во втором куча вакантов. Дед, у тебя в загашнике есть кто? Ты тут самый ушлый. Против дедовщины даже сказать нечего будет. Тебе сколько лет?
– Так, тыщ шестьдесят будет. А загашник опаздывает.
– Точно, дедовщина процветает. А долго ждать? – спросил капитан, подойдя к небольшому пеньку, торчащему из земли на метр.
Он его поддел носком ботинка, заставив осыпаться кору и лишайник. Буквально через секунду в этот пенёк с гулким стуком вошли почти одновременно четыре стрелы, три метательных ножа и небольшой топорик. Что-то красно-серебристое очень быстро мелькнуло, и часть пенька распалась тончайшими листами не толще тетрадных.
Это нечто замерло и повернулось к нам, шмыгнув носом. Это оказалась худенькая девушка с тонкой саблей в руке, экипированная в блестящую кольчугу с большим круглым зерцалом на груди. С плеч потихоньку опадал шёлковый алый плащ, на ногах багряные сапоги на высоком каблуке и с загнутыми носами. Ещё имелся колчан, из которого торчали небольшой лук и стрелы с оперением, судя по всему, вырванным из хвоста хищной птицы. На нас смотрело юное лицо с румянцем и ярко-голубыми глазами. По длинной и белой как мел косе медленно текли тлеющие электрические разряды, перескакивая на кольчугу.
Я посмотрел на довольного деда, на застывшего капитана и нахмуренную Ангелину. Пальцы Шурочки на секунду замерли, а потом снова начали гладить кожу. Я расслабился.
– Ты кто? – произнёс капитан.
– Я не опоздала?
– Ты кто?
– Я, это, как прадед хочу, славу в бою добыть. Они говорят, маленькая, а я уже большая. Меня Соколи́на звать.
– Понятно. Задатки лидера налицо. Даже догадываюсь, кто будет взводом рулить. А кто у нас прадед?
– Ну так, Перун.
Глава 21. За листком бумаги
Это была наша палатка. Только меня и Шурочки. Поставили мы её с вечера, не обращая внимания на поднявшийся ветер и моросивший потемну дождь. Привыкшие к защите богов, и находясь под сенью барьера, мы могли вести себя беспечно. В случае тревоги было достаточно времени, чтоб собраться и умчаться к месту штурма.
По потолку тихо ползали рукотворные пчёлы, выполнявшие самые разные функции: и светильников, и музыкальных колонок, и подавителей шумов, как внешних, так и внутренних. Однажды меня спросили, почему я не поменяю этих насекомых на нечто другое. Я тогда ответил, что сам с нуля создавал это заклинание, и оно меня ни разу не подвело. Мне комфортно с этими пчелами. Люди пожимали плечами и говорили, что это глупости.
Я потом сменил ответ. Кому-то удобнее пользоваться виндоусом, кому-то андроидом, а я сделал своё, для себя. Это творчество и самовыражение. Люди улыбались и кивали. А я всегда молчал и гладил мягкую пчёлку со слюдяными крылышками, готовую встать на страже меня и моих близких, взорваться небольшой летучей гранатой или миной в траве. Одну из сотен, что я могу создать.
Я лежал, заложив руки за голову. Обычную туристическую палатку мы превратили в маленькую крепость.
Шурочка сидела рядом со мной поверх спального мешка. Она тряхнула головой, и прямые светлые волосы потемнели и подобрались в шапку густых завитков. Небольшой беличий черепок, подаренный Дубомиром в то же время, что и чёрный клинок, подтянулся вверх, вслед локонам, и стал неким подобием заколки. Шурочка никогда не снимала свой лакированный оберег.
– Это какой цвет? – спросила она, дотронувшись пальцами до одной из прядей, и направив свой взор куда-то на стенку палатки.
Так и хотелось проследить линию взгляда в надежде наткнуться на букашку и пылинку, но нет, глаза девушки ничего не видели.
– Каштановый, – ответил я, положив ладонь на обнажённое женское бедро.
Пальцы лёгким движением перескочили на талию, а там и на ровную спину.
– А это?
Волосы сменили оттенок, став ядовито-жёлтыми.
– Отвратительный.
– Да? А какой он?
– Канареечный.
– А так?
Шапка кудряшек тут же рассыпалась по плечам медно-рыжим потоком. Вместо ответа я сел и тихонько поцеловал её в губы. Ладонь задержалась на обнажённой груди, а большой палец сделал плавный круг по ареоле соска.
Внутренний голос ехидно подметил, что женщина всегда остаётся женщиной. Даже на своё тело она наложила несколько заклинаний, одно из которых поддерживало грудь не хуже бюстгальтера.
– К нам идут, – шёпотом произнесла Шурочка, а потом добавила: – Когда всё это кончится, купим домик в тихом лесу у речки или озера. И чтоб никого не было на десять километров, с их проблемами и суетой.
– Мы и так в лесу, ещё и у речки, – ответил я.
– И ты называешь это тихим местом? Здесь множество людей в очень ограниченном пространстве, отчего заклинание отвода глаз едва справляется. На людей постоянно давит угроза смерти. Уровень стресса через край течёт. Я так не могу.
– Будет тебе домик, – произнёс я и провёл носом по её щеке.
– Что по пчёлам решил?
– Я скачал кучу пособий по пчеловодству. Там не всё так просто. Самая большая загвоздка даже не в полном копировании анатомии и поведения, а в химии. Ферментация нектара, производство воска и прочее.
О ткань палатки кто-то прошуршал ногтями, а следом едва слышно донёсся голос.
– Э-э-э… А-а-а… И-и-о…
Голос был настолько тих и неразборчив, словно его обладатель сидел за глухой кирпичной стеной и орал в алюминиевый бидон.
Я отключил звукоподавление.
– Вы там живы ещё?! – сразу ворвался вопрос Ангелины в наш крохотный мирок.
Не дожидаясь ответа, моя хранительница расстегнула молнию и втиснулась в палатку. Я едва успел накинуть простынку.
– Тебя этикету, блин, не учили?
– Да брось ты. Я же говорила, мне плевать на секс.
– Ангелина! – повысил я голос.
– Тоже мне, спрятались от мира в густых кустах. Все знают, где вы. Клык охрану на ночь выставлял, чтоб никто не мешал вам. Знаешь, матёрый такой зверь прямо у входа спал.
– Ангелина!
– Только полный дурак не догадается, зачем вы спрятались. Дело-то молодое.
