Яробор ещё раз тряхнул головой и хотел шагнуть на полянку перед теремом через туман, но внутри всё обожгло крутым кипятком, словно на пути вдоль кромки мира ловушку поставили. Добротный такой силок на тяжёлую сильную дичь, к примеру, на божество. Да вот только не всякому такое под силу. Пришлось ему на своих двоих из дому выходить.
На подворье стояла повозка в броне окованная, да не одна, целых три. В первую – чародей с ангелицей сели, во второй – мёртвый колдун с духами стихий, а в третью – волкудлаки. Последние долго возились с поводьями от повозки-машины, елозили рычагами и крутили рульное колесо. Отчего Яробор плюнул на траву, уже смекнувший что к чему. Чай не дурак, рычаг, самый нужный, шестерни ворочает. Ноги на подножки давят, одна колёса сжимает, не даёт им крутиться и всю машину останавливает. Вторая кран отворяет для земляного масла, что горит в печи многосильной. Совсем сказка получается про Емелю-дурачка, только ездоков таких тьма-тьмущая и сказка в были затерялась. Третья хитрая подножка служит для того, чтоб шестерни не сломать, когда рычагами воротишь. Всё просто и умно, знай себе прави́ло крути, да подножки дави. Главное, в дерево не влупиться. Эти же дурни всё поломают. Им только перед телегой бежать, да деревья метить.
– Постой! – выкрикнул Яробор и подбежал к повозке-машине.
Сидевшие внутри люди и нелюди переглянулись, а потом чародей кивнул, и заднюю дверь открыл рослый парень со сломанным клеймом одержимого. Клеймо сломать можно, но шибко сложно, и не каждому такое под силу. Даже сам Яробор не может сломать печать, лишь попытаться обхитрить, как давеча с той девкой-парнем. Там нужно подгадать под условия снятия печати. Здесь же печать была грубо надломлена невероятной силой, сравнимой с силой старших богов, и та демоница выдохлась аки волк, догоняющий неутомимую лань, заставляя парня выполнить один из основных приказов печати. Про одержимых жрец-стражник Антон пошутил, что они аки роботы, с наказом трёх потаённых наказов, придуманных неким шутником по прозвищу вроде как Озимый Язык. Зимний шутник глаголил, что такие не могут ослушаться хозяина, не могут допустить вреда хозяину, не могут без приказа умереть.
Яробор быстро прыгнул в тут же тронувшуюся с места повозку-машину, хлопнув дверью, и сразу стал рассматривать остальных. Далёкой правнучки Вещего Олега не было, и вестимо, это она о помощи кличет. Управляла машиной молодая и сопливая ещё упырица, быстро глядя в прикрученные снаружи зеркала. Помнилось Яробору, как забрёл в его земли один упырь. Не из юнцов, а матёрый и оголодалый, насилу вытурнул его из владений. Тот и шустрый был как ночной нетопырь, и живучий, хуже змеи подколодной.
Ангелица сидела в машине напротив, выпрямив спину, словно в хребет клин железный вбили, и хмуро сверлила взглядом лесного бога.
– Не боись, – буркнул лесой бог. – Не трону.
Машина подпрыгнула на кочке, отчего Яробор вцепился своей пятернёй в сидение, да так, что скрипнул металл основы.
– Я не боюсь, – ответила ангелица, – я думаю, как тебе шею свернуть.
– Силёнок-то хватит? – усмехнулся Яробор, а потом согнулся в три погибели, когда некая сила снова взяла на таран колпак.
Даже у него появился соблазн убрать колпак и вздохнуть свободно, но тогда враг безнаказанно проникнет в сии земли, а лесному богу не хотелось позориться. Как говорится, назвался грузом, полезай в кузов.
– Эка долбит, – на вдохе проговорил Яробор, прежде чем выпрямиться.
– Вон! Вон эта падла! – звонко произнесла упырица.
После её слов рослый чернявый чаровник вскинул ладонь и у машины в крыше открылся створ, давая обзор. Он ловко вскинул свою пищаль-автомат и вынырнул наружу по пояс.
– А ну, двинься, – грубо высказался Яробор и сунулся следом.
Парень прижался в сторону, а лесной бог вылез на свет. Машина выскочила на большую поляну, а там развернулось действо. Стрельцы понаставили свои амбары самоходные, прячась за ними и ожидая вторжения, а за близким колпаком скопилось чёрным морем войско чуждых. Они сновали бесчисленными мрачными тенями, в которых угадывались псы и кабаны, медведи и люди. Да только всё это было как исковерканное проклятием. Огромные создания бесновались, а за ними невысоко парил огромный бутон чёрного цветка. Токмо размером с ладью. Он сновал за деревьями туда-сюда, прячась от возможной стрельбы. Ведь если у них нашлись пули против богов, то почему у людей их быть не может.
Рядом с тем цветком суетились помельче, вроде как незабудки, только тоже чёрные.
– Твари, их двое, – выругался чародей Егор, прильнув к самому стеклу, а машина остановилась. – А это ещё что за хрень?
Между деревьев плавно проплыла громада шести саженей в поперечнике. И если те два бутона были плотно сжаты, то сей громадный подсолнух с чёрными лепестками сиял сотнями жёлтых зёрен, посаженых плотно-плотно друг к другу.
Зёрна тихонько мерцали янтарным огнём, отчего подсолнух казался жаровней с раскалёнными углями.
– Не может быть, – прошептал чародей, словно что-то усмотрел такого, чего Яробор не в силах был узреть и узнать. – Сколько их там? Тысяча?
– Если они синхронизированы, то нам кранты, – пробубнила ангелица, хмуро глядя в узкое окошко.
– Что сие? – спросил Яробор, вглядываясь в это чудо, но ему никто не ответил.
По зёрнам подсолнуха пробежалась яркая золотистая волна огня, а следом сорвалась с чёрных лепестков, как огонь пожарища на ураганном ветру. Колпак вмиг смяло, как мыльный пузырь, на который забавы ради дует малое дитя.
Колпак устоял, не лопнул, отдавшись болью внутри лесного бога. На прогибаемой воздушной стене вспыхнула радужная плёнка, аки в воде от капли масла, а сам колпак промялся на добрые двести саженей вглубь, и в эту пройму хлынула орда.
Проламываемый колпак прошёлся по рядам изготовившихся к бою солдат, раскидывая их назад. Было видно, как одни упали навзничь, а другие рухнули на колени, вцепившись руками за коренья и режущие руки листья травы. Да что там говорить. Даже машины из тех, что поближе, развернуло, как от безмерно сильного ветра.
Яробор и сам вцепился в края проймы в крыше повозки. Кабы не был он ранен, легко сдержал натиск, но враг верно подгадал миг, когда бить.
Полыхающее марево подсолнуха стихло, и колпак устремился в начальное место. Яробор только и успел выставить вперёд стиснутую ладонь, сдерживая удаляющийся полог. Он сразу сообразил, чем это обернётся. И все же солдат снова швырнуло, но уже вперёд. Иные даже целых пять саженей пропахали брюхом лесную подстилку, а чужие твари пригнулись к земле, чтобы после вскочить и броситься вперёд. Броситься уже под колпаком.
– Огонь! Огонь! – пронёсся по рядам стрельцов клич, и те, кто на ногах остался, начали стрелять по приближающемуся недругу.
– Твою мать! – выругался чародей и, открыв дверь, выскочил наружу.
Он хоть и ранен и лишён сил, держался молодцом. Егорка, как нежданно сам для себя прозвал того Яробор, выхватил старинный клинок и шагнул вперёд. Следом, ругаясь сквозь зубы, нырнула из машины ангелица. И даже маг-заика одним рывком выскочил из проймы, как из проруби.
