На прощание Липе пришлось выслушать поток благодарных речей – джентльмен оказался говорливым, – а потом, после соблюдения всех предписанных этикетом ритуалов, ее, наконец, отпустили восвояси.
Лучше бы не отпускали…
Дома ждал Олег, нет, не разъяренный – он был для этого слишком утонченным, – но смертельно обиженный. И тогда они впервые очень сильно поругались, настолько сильно, что Олег и не взглянул на подарок…
А Инга ее поступок оценила и даже не слишком ругала за загубленное платье. Может, это оттого, что Инга тоже врач и понимает такие моменты лучше остальных?
– Ну, и как ты теперь себя чувствуешь? – спросила она, наливая Липе кофе.
– А как я должна себя чувствовать? Олег до сих пор дуется, я ему праздник испортила.
– Да я не об Олежке твоем драгоценном, – отмахнулась подруга, – я об ощущениях. Каково оно, чувствовать, что вернула человека с того света?
– Не знаю, – Липа пожала плечами. – Вернула и вернула. Реаниматологи вон каждый день народ с того света возвращают.
– Так то реаниматологи, они люди привычные, а ты обыкновенный терапевт. Что чувствуешь?
– Это ты меня сейчас как психиатр допрашиваешь или просто, по-дружески? – уточнила Липа.
– И так и этак. Всегда интересно, как поведет себя конкретный индивидуум в экстремальной ситуации. Вот ты с виду тихая, спокойная, а, копни поглубже, бедовая девка, из той породы, что коня на скаку остановит.
Липа прыснула. Характеристика, конечно, лестная, но бедовая девка – это не про нее. Она самая обыкновенная, среднестатистическая. Конкретно рассматриваемый случай – скорее исключение, спонтанная реакция организма.
– Тебя хоть отблагодарили за спасение? – поинтересовалась меркантильная Инга.
– Отблагодарили, товарищ спасенного домой подвез. Кстати, машина у него шикарная.
– И это все? – возмутилась подруга.
– А что еще?
– А материальное поощрение?
– Не надо мне никакого материального поощрения, мне бы с Олегом помириться.
Подруга неодобрительно покачала головой:
– Эх, Мартьянова, нет в тебе здоровой коммерческой жилки, не умеешь пользоваться ситуацией.
– Не умею, – легко согласилась Липа.
– Думаешь, на том свете зачтется?
– Надеюсь, что еще и на этом…
– Ну-ну, как говаривала моя бабушка, дурень думкой богатеет…
Время показало, что Ингина бабушка ошибалась…
* * *
– …Липа, – вывел ее из задумчивости голос Ассана, – откуда вы знаете этого человека?
– Мы виделись однажды, – она отложила фотографию, – около года назад. У нас с бывшим мужем была годовщина свадьбы, мы решили отметить ее в ресторане.
– И там вы познакомились с этим мужчиной? – Ассан отошел от камина, присел рядом.
– Не совсем так. Ему стало плохо, отек Квинке… это долго объяснять. В общем, он задыхался, и я оказала ему первую медицинскую помощь.
Ассан и Коляныч переглянулись.
– То есть ты спасла ему жизнь? – уточнил Коляныч.
Липа пожала плечами:
– Можно и так сказать. А почему вы меня о нем расспрашиваете?
– И вы больше никогда с ним не виделись? – Ассан улыбался широко и безмятежно.
– Нет, я даже не знаю его имени. Может, вы все-таки объясните, что…
– Ну, что я тебе говорил?! – Коляныч нетерпеливо поерзал в кресле и бросил на товарища торжествующий взгляд. – Никогда ничему нельзя верить на слово! С тебя бутылка «Хеннеси», Фома неверующий!
– Рад, что твои предположения подтвердились, – Ассан сдержанно кивнул.
– А теперь, может быть, вы все-таки объясните мне, что происходит? – Липа из последних сил пыталась держать себя в руках, но боялась, что надолго ее не хватит.
– Ну, расскажи ей, разрешаю! – Коляныч сцепил на пузе толстые пальцы, приготовился слушать.
– Может, стоит еще раз проверить? – Ассан с сомнением потер подбородок.
– Мы уже все десять раз проверили. Рассказывай!
Ассан начал издалека. Из такого далека, что Липе и не снилось.
– Тим страдает, – сказал Ассан. – Счастливчик страдает и почти каждый день напивается. Он потерял душу.
Липа горько усмехнулась, она тоже потеряла душу. Возможно, даже в тот же самый момент, что и Тим.
– Знаешь, красавица, – толстяк подался вперед. – Я сам не дурак выпить, но Счастливчик меня переплюнул. Мы с Ассаном думали, что это пройдет, что парень перебесится, но с каждым днем становилось только хуже. Если он не пьет, то часами молчит. Раньше я молил бога, чтобы этот болтун заткнулся хотя бы на пару минут. Он заткнулся, а я снова надоедаю господу своими молитвами. – Коляныч горестно вздохнул. – Молчаливый Счастливчик – это так же противоестественно, как зебра без полос.
– Что вы от меня хотите? – Липа залпом допила остывший чай.
– Ты должна ему помочь.
– Как?!
– Полететь с нами в Дакар.
– Нет! – Они же ничего не знают. Хотят помочь своему другу, но не ведают, что творят. – Я не могу.
– Почему? – вежливо поинтересовался Ассан. – С визой проблем не будет.
– Виза тут ни при чем. Я просто не смогу ему ничем помочь.
– Но вы бы хотели?
– Это неважно, Тим сам не захочет.
– Тим захочет, – Коляныч самодовольно усмехнулся. – Если пирамида не идет к фараону, значит, фараон сам идет к пирамиде. Счастливчик захочет.
– Вы ничего не знаете!
– Мы все знаем, – мягко возразил Ассан.
– Все?! – она почувствовала, как заливается краской стыда. – Он вам рассказал?
– Не суди его строго, девочка, – Коляныч поскреб пузо. – Он был пьян и несчастен, он не ведал, что творит. А друзья на то и существуют, чтобы делиться с ними своим горем.
– Все, Коляныч, хватит дешевых мелодрам, – вмешался Ассан.
– Я просто хочу, чтобы она поняла, насколько все серьезно.
– Она поняла. Липа, мы должны вам кое-что рассказать. Кое-что очень важное.
Она молча кивнула. Пусть говорят, что уж теперь?
– Этот человек, – Ассан кивнул на фотографию, – отец Счастливчика.
Липа вздрогнула.
– То, что сказала вам мачеха Счастливчика, не имеет под собой никаких доказательств. Это лишь домыслы, порожденные незнанием. Все решили, что вас с господином Никоненко должно обязательно что-то связывать, коль он оставил вам часть своего состояния. Если это не романтические отношения, значит, родственные. А оказалось, что есть и еще кое-что. Вы спасли ему жизнь. Мне кажется, это достаточное основание для проявления благодарности.
