– Я не колдунья, поганый ты лжец! – вскричала Игрэйн и попыталась укусить его за колено, но Осмунд вовремя отступил на шаг.
– Я думаю, тебя надо превратить в комара, – задумчиво глядя на неё, произнёс он. – Или в тявкающую собачонку. А из твоего колдующего братца получится отличный осёл. – Он поднял руку и подал знак своим солдатам. – Отведите обоих в Дюстерфельс и бросьте в темницу. Её брату придётся принести мне книги туда, если он захочет получить свою сестру назад. Мне неохота лишнюю ночь спать в душном шатре перед их прогнившей крепостью.
Но, когда солдаты рывком подняли пленников на ноги, небо внезапно расколола яркая молния. Она грянула с зубцов крепости Бибернель, задрожала над турнирной площадкой и ударила точно в кресло Осмунда. Разлетелись ослепительные искры – и на месте кресла на деревянном помосте вдруг очутился Альберт собственной персоной. От его чародейской мантии исходило синее пламя. По её краю тоненько звенели колокольчики, а в его тёмных волосах копошились три мышки.
Тайна разгадана
Явление Альберта лишило всех дара речи. Осмунд хотел было от ужаса упасть в своё кресло, но кресла больше не было.
– Осмунд, Осмунд! – окликнул его Альберт. – Да ты и впрямь самый коварный и бесчестный из всех двуногих на земле. Привет тебе от моих родителей. Они только что вернулись из своего странствия и велели передать твоим поджигателям и похитителям книг, что остаток их жалкой жизни те будут ползать тараканами вокруг нашей крепости, если немедленно не освободят от пут мою сестру и благородного рыцаря.
Не только Осмунд обернулся при словах Альберта, с тревогой уставившись на крепость. Из пастей каменных рож сочился белый огонь, стекая в крепостной ров, а на зубцах крепости стояли две фигуры, которых ни один из осаждавших до сих пор ни разу там не видел.
Несколько солдат принялись трясущимися пальцами развязывать путы на руках Игрэйн и Печального рыцаря, однако их господин, судя по всему, ещё не вполне осознал серьёзность своего положения.
– Прекратите это! – гаркнул Осмунд так громко, что те испуганно отпрянули. – Чего вы ждёте? Хватайте этого лопоухого мальчишку!
Альберт расставил руки в стороны и улыбался так, как обычно делал, когда сажал жирного паука под кровать Игрэйн. На его рукавах, на тыльных сторонах ладоней и на кончиках пальцев плясали язычки пламени. И даже волосы были усеяны крохотными огоньками.
– Это означает неприятности, Осмунд, – покачал головой он. – Большие неприятности, а если ты не знал, что это такое, то сейчас узнаешь.
Игрэйн высвободилась из своих полуразвязанных пут и помогла освободиться Печальному рыцарю. Никто не обращал на них внимания. Все смотрели на Альберта, не сводя с него глаз.
– Хватайте их, чёрт и погибель на вашу голову! – кричал Осмунд.
Но солдаты не шелохнулись. Вдруг послышались раскаты грома, от которого волосы встали дыбом у них под шлемами, и на чёрном небе сверкнула вторая молния, а за нею сразу третья. Два сверкающих белых шара покатились под ноги Осмунда, рассыпая искры и пылая жаром, и он так поспешно отпрянул назад, что чуть не свалился с помоста.
Свет шаровых молний был настолько ярок, что всем, даже Игрэйн и Печальному рыцарю, пришлось на мгновение закрыть глаза. Когда они смогли снова открыть их, рядом с Альбертом стояли сэр Ламорак и прекрасная Мелисанда. На руках у отца Игрэйн сидел Сизиф, а на плечах её матери устроились две волшебные книги.
Осмунд смотрел на книги с таким вожделением, что даже высунул язык.
– Позвольте вам представиться, Осмунд, – сказал сэр Ламорак мягким тоном. – Я Ламорак, которого ещё называют то Хитроумным, то Весёлым, а это моя чрезвычайно умная и, как вы видите, прекрасная супруга Мелисанда.
– Мы, – продолжила Мелисанда, – родители этого лопоухого подростка и той девочки в серебряных доспехах. И, как вы наверняка догадываетесь, мы не в особенном восторге от вашей манеры обращения с нашими детьми, не говоря уже о бесчестной позиции по отношению к тому благородному рыцарю. – Она повернулась к Печальному рыцарю и одарила его самой прекрасной из своих улыбок. – Благодарю вас за вашу поистине рыцарскую помощь.
Тот смущённо поклонился.
Но сэр Ламорак снова обратился к Осмунду.
– На самом деле мы просто в негодовании, – сказал он, – и вы это узнаете сейчас же на собственной шкуре. Книги! Страница двести тридцать вторая. Сначала, фортиссимо!
Книги запели, и это очень напоминало гневное ворчанье двух шершней. Таких звуков Игрэйн не слышала от них ещё ни разу.
Крошечные язычки пламени замерцали на помосте Осмунда, окружили его кольцом и затем, как огненный фитиль, побежали вниз, к Ровану Бездушному. Шепотливый лес зашумел так громко, что ночь наполнилась зловещим рёвом, а из крепостного рва появились водяные змеи и с шипением поползли через поле битвы к шатрам.
Солдаты Осмунда взвыли от страха. Они отпрянули от леса, но за спиной у них уже были змеи. В панике солдаты побежали, натыкаясь друг на друга, наступая друг другу на пятки и толкаясь, лишь бы только скрыться. Но где?! Они бросились в разные стороны, лишь бы подальше от змей, которые, высунув раздвоенные языки, крутились вокруг шатров. Крики ужаса перекрывали грозный шум леса, и уже скоро Осмунд остался на своём помосте один. На опустевшей турнирной площадке остались только Печальный рыцарь и Игрэйн, да в нескольких шагах от них, со злобным лицом и обнажённым мечом, Рован Бездушный.
Книги пели по-прежнему гневно и низко, теперь это был двухголосый гул шмелей.
Прекрасная Мелисанда отвела со лба чёрные волосы и сомкнула кончики пальцев. Затем она произнесла тихим голосом:
Злоба, тяжёлая, чёрная, душная,
Стань же ты лёгкой, пустой и воздушной!
От усталой земли отделись,
С ней заразой своей не делись,
Своей алчностью, зверством чумным,
Даже камень ты сделаешь больным.
Мелисанде ли тебя жалеть!
Лучше ей не попадайся впредь.
Вдруг плавно, как два воздушных шара, Осмунд и его начальник крепости поднялись в воздух. Как они ни сучили ногами, как ни махали руками, как ни ругались и ни вопили, не могли вернуться на землю. Болтались в воздухе, как будто их удерживали невидимые руки. Игрэйн не смогла утерпеть, подошла к Осмунду и дала ему пинка, так что тот завертелся юлой вокруг собственной оси.
– Ну-ну, моё сокровище, – сказал сэр Ламорак, крепко её обнимая. – Давай не будем пользоваться беззащитным положением наших пленников. Это не по-рыцарски, ведь так?
– Верно, – с сожалением вздохнула Игрэйн, уткнувшись лицом в его розовое облачение. Оно ещё пахло немного свиной щетиной и лошадиным стойлом.
– Больше всего мне мешало в моём свином образе то, – сказала Мелисанда, обнимая Альберта за плечи, – что я не могла обнять моих детей.
