– Жалкие колдуны! – Рован Бездушный, продолжая болтаться в невидимых руках, чуть не перевернулся, когда вынул свой кинжал из-за пояса и принялся рассекать им воздух.
Качая головой, родители Игрэйн переглянулись.
– Что мы сделаем с этими двумя, сердце моё? – спросил сэр Ламорак.
– Бросьте в крепостной ров, – предложил Альберт. – Сизиф их уж точно выудит. Не правда ли, Сизиф?
Кот нетерпеливо облизнулся.
– Об этом не может быть и речи! – запротестовала Игрэйн и взяла кота на руки. – Он только испортит ими желудок. А меня они могут тяпнуть за палец, когда я стану кормить змей. Нет уж, придумайте что-нибудь получше.
Осмунд и Бездушный вдруг притихли как мышки. Они тревожно прислушивались к предложениям своих покорителей. Лишь Печальный рыцарь до сих пор молчал. Он стоял, держась рукой за раненое плечо, и наблюдал за происходящим.
– Я думаю, вы должны решить, что будет с этими двумя, – подошла к нему Игрэйн и взяла его за руку. – Вам они причинили больше всего неприятностей.
Но Печальный рыцарь отрицательно помотал головой.
– Я не хочу мести, – сказал он. – Я хочу только ответа: где похищенные дамы? Вы их убили, Бездушный, или держите взаперти в каком-нибудь подземелье?
Все посмотрели вверх на Рована Бездушного.
Но тот лишь насмешливо ухмыльнулся.
– Этого вам никогда не узнать, воздыхающий рыцарь! – глумился он. – И сколько бы вы их ни искали, никогда не найдёте!
Тут к ним подошёл Альберт. Он взглянул вверх и улыбнулся самой широкой из своих альбертовских улыбок:
– Это не очень-то дружелюбно. Но вообще-то вы никогда и не отличались особым дружелюбием. Если как следует подумать, вы всегда были необыкновенно вредным и гнусным типом. Ничем не лучше вашего господина, колдуна-халтурщика. Но у нас есть время. Мы оставим подле вас Сизифа, а сами пока поужинаем в Бибернеле. Если вдруг вспомнится ответ на вопрос этого благородного рыцаря, то просто пошлите к нам кота. Правда, если во время нашего отсутствия вас навестят те крестьяне, у которых вы отнимали свиней и кур, или те мужчины, которых вы принуждали служить у вас солдатами… м-да… – Альберт пожал плечами, – тогда у вас могут быть неприятности. Не все люди так миролюбивы, как мы и как этот благородный рыцарь. Но может, мы ещё застанем вас в живых, когда вернёмся после ужина. Может, да, а может, нет. Счастливо оставаться здесь одним в ночи. – Альберт потянул за собой Игрэйн. – О, стоит чёрта помянуть, он уж тут как тут! – Вдруг он обернулся. – Кажется, возвращаются люди из вашего войска. Но они вас наверняка любят. Вы же всегда были к ним добры, не правда ли? Так что…
– Стойте! – Голос Осмунда звучал намного визгливее, чем обычно. – Отвечайте, ну же! – прикрикнул он на своего начальника крепости и дал ему пинка, от которого загремели колючие доспехи Бездушного. – Ответьте наконец этому воздыхающему куску скорби на его вопрос!
– Нет, чёрт побери! И не подумаю! – прорычал Рован Бездушный и ткнул колючим локтем в бок своего господина. – Мне слишком нравится слушать его вечные воздыхания. А вы-то почему ничего не делаете? Оставляете нас тут болтаться одураченными перед всем миром! А я-то думал, вы великий волшебник!
Осмунд на это ничего не ответил.
– В настоящий момент он вообще никакой не волшебник, – ответил за него сэр Ламорак. – Я об этом позаботился. А насколько великим он был раньше, об этом можно поспорить.
Рован Бездушный метнул в своего беспомощного господина презрительный взгляд.
– И тем не менее! – пробурчал он. – Даже если ваши люди сейчас изрубят нас на куски, я ничего не скажу.
– Тогда я скажу! – выкрикнул Осмунд. Он так дрыгал в воздухе ногами, что с него свалились башмаки. – Они в шатре! В его шатре!
Игрэйн взглянула на него с недоумением:
– Лжец! Я была в его шатре. Там нет никаких дам. Я бы их заметила.
Бездушный воззрился на неё сверху, как будто ослышался.
– Что ты несёшь, мерзавка? – прорычал он. – Ты не могла быть в моём шатре.
– Разумеется, она там была, – ответил за Игрэйн Альберт. – И расколдовала вашу пику. Или почему, думаете, эта пика на сей раз не помогла вам победить?
На бледных щеках Рована Бездушного впервые появился румянец.
– Ну погоди, поганка! – прошипел он. – Когда я снова ступлю на землю…
– А вот этого придётся подождать, я думаю, – невозмутимо перебила Игрэйн.
Её отец вытащил из своих волос мышку, которая перепрыгнула на него с головы Альберта, и посадил на плечо.
– Так-так, Осмунд, – укоризненно покачал он головой, – вы опять пытаетесь нас обмануть. Как это подло! Я думаю, нам действительно стоит пойти поужинать, как предлагал Альберт.
С мышкой на плече сэр Ламорак шагнул к краю Осмундова помоста и протянул руку Игрэйн:
– Идём, моё сокровище. После стольких подвигов ты, должно быть, ужасно проголодалась.
– Я не обманываю! – проревел им вслед Осмунд. – Три дамы находятся в шатре моего начальника крепости! Я превратил их в птиц! По его просьбе.
Игрэйн остановилась словно громом поражённая.
– Птицы? – переспросила она.
– Да-да, птицы! – Осмунд так размахивал руками, что внезапно повис вниз головой.
А Игрэйн повернулась к Печальному рыцарю.
– Он не лжёт, – сказала она. – Птиц я видела. Только их было четыре.
Три дамы с горы слёз
Печальный рыцарь, Альберт с Игрэйн и их родители отправились к шатру Рована Бездушного. Осмунда и его начальника крепости они оставили висеть в воздухе, приказав Сизифу охранять их. Коту это совсем не нравилось, но Мелисанда наколдовала ему ведро жирной рыбы и тем самым уговорила его остаться.
В красном шатре Колючего было темно, но Альберт, сэр Ламорак и прекрасная Мелисанда всё ещё были усыпаны искрами от их колдовской молнии, и в том мягком свете, который они распространяли вокруг себя, отчётливо виднелись соколы на насесте. Они сидели, сжавшись в комочек и спрятав голову под крыло. Первым снова встрепенулся самый маленький сокол. Он расправил крылья, как делал это и в тот раз, когда Игрэйн прокрадывалась мимо него, и издал такой противный крик, что остальные птицы вытянули головы из-под крыльев.
– Видите? – сказала Игрэйн. – Здесь четыре сокола. Может, самый беспокойный из них и есть единственный настоящий!
