Глава третья
И я вышел от калитки на дорогу, чтобы водитель полицейского «уазика» увидел меня. Он увидел. И, не зная, у кого еще спросить, где находится мой дом, поднял облако пыли, газанув в мою сторону. Я терпеливо ждал, а при приближении машины вообще поднял руку в приветствии или в приглашении, кому что больше понравится. «Уазик» резко затормозил, увеличивая пылевое облако вдвое, водитель-сержант высунулся в дверцу, чтобы задать мне вопрос, но я его опередил:
— Капитан Родимцев?
Капитан, узкоплечий человек небольшого, если не сказать мизерного, роста, вылез с переднего пассажирского сиденья с кожаной папочкой в руке и шагнул ко мне. Люди такого роста обычно бывают болезненно настроены в вопросах уважения собственной персоны, и я понял, почему Родимцеву так хотелось, чтобы я произносил «товарищ капитан» вместо простого и привычного мне еще по армии «капитан».
— Виктор Вячеславович Кукушкин? — на ходу спросил капитан, чихнув от пыли.
— Он самый, — ответил я. — Виктор Вячеславович Родимцев, я полагаю?
— Он самый, — моими словами отозвался мент, но мне не показалось, что он меня передразнивает. По крайней мере, выражение лица у капитана было серьезным и сосредоточенным до хмурости и до повышенного самоуважения.
Я жестом показал на калитку и распахнул ее:
— Чай готов. Вы как предпочитаете, покрепче или…
— Или… Чтобы сердце не надсаживать… — Родимцев шагнул вперед, а водитель остался в машине.
За калиткой нас встретила Тамара. Я сразу ее представил:
— Познакомьтесь, отставной капитан спецназа военной разведки Тамара Абдулгафаровна Змиева. Серьезный человек, рекомендую ее никак не обижать. Бьет очень жестко с любой руки…
Последняя фраза была, понятно, шутливой, но в каждой шутке есть доля правды. И ментовский капитан, как мне показалось по его глазам, понял меня правильно. Тамара была чуть-чуть выше его ростом, и это должно было внушить Родимцеву уважение. Ну, если и не уважение, то хотя бы опасение. По крайней мере, шагнув к крыльцу дома, капитан слегка съежился, словно ожидал, что отставной капитан спецназа военной разведки накатит ему с любой руки, а еще, чего доброго, и лопатой, которую она держала в руках.
Однако Тамара каким-то чудом, проявив идеал терпения, сдержалась.
Кухня у нас располагалась сразу за входной дверью. Я показал капитану место — единственный стул в доме предоставил уважительно гостю, а сам сел на табуретку. Стул я ему уступил еще и потому, что он был высокий, а табуретки низкие. На высоком стуле ему было сподручнее за столом сидеть. На другую табуретку села Тамара.
— Чаю нам налей, хозяйка. Гость не любит крепкий…
Она всплеснула руками, словно только что вспомнила о своих обязанностях хозяйки. Это было единственным признаком ее волнения. И заметил этот признак только я один. Тамара разлила чай по чашкам. Мент поднял свою чашку и только после этого осмотрелся.
— Да, живете вы явно не в стиле лакшери
[14]…
— Мы привыкли удовлетворяться малым, — ответила Тамара. — Почти вся жизнь прожита в скромной обстановке, зачем же под старость лет стараться, из кожи вон лезть… Все равно на тот свет с собой ничего не унести… Нам жить-то немного осталось…
— Ну, насчет «немного», этого никто не знает, — показал Родимцев свою склонность к высокой философии. — А обрести комфорт — это естественное человеческое желание.
Чай он выпил неприлично быстро. Видимо, дорожная пыль плотно осела в горле и требовала промывки. Но много жидкости для промывки ему не потребовалось, капитан удовлетворился двумя чашками. И, не допив до конца вторую, задал нам вопрос:
— Итак, как вы расстались с вашими вчерашними оппонентами? И сразу следующий вопрос: где и как вы провели вчерашний вечер?
— Как расстались, как провели… — проворчала Тамара, забирая разговор в свои руки. Женщины всегда склонны считать, что они умеют общаться лучше, чем мужчины. — Они, эти парни, у вашего дознавателя в кабинете сидели. И дежурный там же был. Нам сказали домой ехать. Вышли из вашего райотдела и поехали домой. Попили чаю и спать легли. Вот и все…
— И больше с ними не встречались?
— Мы — люди немолодые, спокойные, — произнес я, перебивая желание Тамары что-то ответить. — Никого не преследуем, желанием рассчитаться не горим, поскольку рассчитываться нам не за что. Не нам попало, а им. А они, хотя молодые и горячие, тоже, мне кажется, не настолько дураки, чтобы снова на побои нарываться. А чем, простите, Виктор Вячеславович, ваш вопрос вызван?
— Дело в том, что мне позвонили из нашего райотдела, когда я уже к вам ехал. В самом начале вашей области, почти на границе, была обнаружена машина «Шевроле Камаро» ярко-красного цвета. А неподалеку — два трупа. Согласно документам, которые были у убитых с собой, это и есть те люди, с которыми вы имели конфликт на автозаправочной станции.
Капитан Родимцев говорил так, словно на заседании суда предъявлял обвинения. Я глянул на Тамару — она сохраняла полное спокойствие, как и я сам, и невозмутимо пожал плечами:
— Парни паршивые, говнистые, видимо, еще с кем-то повздорили. Этого исключить нельзя…
— А что им нужно было в вашей стороне?
— Это вы нас спрашиваете? — Тамара тоже пожала плечами. — Спросите у своего дознавателя. Может, он интересовался, куда они вообще едут…
— Ехали… — поправил капитан.
— И приехали, — завершил я мысль. — Так что, насчет вчерашнего случая будем составлять протокол?
— Да, конечно. — Виктор Вячеславович с великим трудом расстегнул заедающий замок-«молнию» на своей кожаной папочке, вытащил оттуда разлинованные для удобства стандартные листы с «шапкой» поверху, которую необходимо было заполнить, и ручку. Приготовился писать.
— А как их убили? Застрелили? — спросила Тамара. — В таком случае вы должны послать запрос в Министерство обороны, где хранятся все баллистические и трасологические данные на наше наградное оружие.
— У вас есть наградное оружие? — удивился Родимцев. — А вчера оно было при вас?
— Нет, мы не брали с собой оружие, — объяснила Тамара. — Наши пистолеты находились в оружейном сейфе. Так каким оружием были убиты те люди?
— Честно говоря, я не знаю. Я как раз поехал сначала к вам, а от вас в ваше районное отделение Следственного комитета. Если происшествие на автозаправочной станции входит в нашу компетенцию, то двойное убийство по тяжести совершенного — это уже работа Следственного комитета. Есть здесь некоторые сложности в передаче данных, но из моего отдела уже направили в ваш райцентр телефонограмму с просьбой о подключении меня к следствию. Надеюсь, возражения не последует.
— Итак… — поторопил я. — Давайте составлять протокол…
