— Еще один вопрос из другой сферы, но по существу дела. У вашего наградного оружия патроны учтены?
Я только усмехнулся. Демонстративно. Такая усмешка всегда бывает более действенной, чем долгое объяснение. Но и объяснение к усмешке я тоже приложил.
— Могу ответить предельно честно, хотя это можно будет трактовать не в нашу с Тамарой Абдулгафаровной пользу. Не понимаю, как можно учитывать подобные расходные материалы. Мы имеем право стрелять в тире из своего оружия, имеем право устроить в лесу собственный тир, естественно, с соблюдением всех мер безопасности и при условии неиспользования его в коммерческих целях. Только тир в этом случае подлежит регистрации в местных органах МВД. В разрешительном отделе. Кроме того, мы служили, по сути дела, в действующей армии, где патроны легко списываются в естественный расход, и могу дать вам гарантию, что нет ни одного пенсионера, имеющего наградное огнестрельное оружие, который оформил бы отставку, не имея в кармане горсть неучтенных патронов. Это общепринятая норма. У нас та же самая история.
— Где оружие храните?
— В оружейном сейфе, как и полагается.
— Можно посмотреть?
— Вопрос принципа! — сказал я с резким вызовом, не позволяя этому капитану сесть себе на шею, а то потом, чего доброго, еще чего-то захочет, что не входит в его компетенцию. Я вообще не пожелал давать ему права считать нас не то что виновными, а даже подозреваемыми. Нападение — лучший вид защиты. — А вы кто такой? Проверять условия хранения оружия имеет право только начальник разрешительного отделения отдела МВД по нашему району и наш участковый инспектор. Другие люди, в погонах или без них, тем более из соседней с нами области, на это права не имеют. Это согласно закону об оружии. Или я что-то путаю?
— Нет, вы ничего, Виктор Вячеславович, не путаете. Я просто хотел по-мирному пообщаться. Но вы мирного общения, как я вижу, не желаете. Тогда ждите приезда оперативной группы с обыском.
— Пусть только ордер на обыск предоставить не забудут. В противном случае мы с женой их здесь всех уложим, и вам придется присылать другую машину, чтобы их забрать.
— Не много ли вы на себя берете, Виктор Вячеславович?
— Я не приучен брать на себя лишнее и всегда готов отвечать за свои слова. А вообще, мне уже надоела эта болтовня. Вы приехали составить протокол, давайте составлять, и не будем терять время. Меня во дворе работа ждет.
Мне пришлось заново рассказать все, что происходило минувшим вечером на автозаправочной станции. Капитан Родимцев мои слова старательно записывал. Пару раз вставляла свою правку Тамара. Тогда капитан зачеркивал записанное и писал заново. Таким образом мы обошлись одним протоколом допроса, тогда как вчера вечером дознаватель в райотделе составлял два — отдельно моего допроса и допроса Тамары. Видимо, просто получал удовольствие оттого, что приходилось писать от руки и задавать вопросы. Но, как я понял со слов Родимцева, ни того ни другого протокола в материалах дела не оказалось, поэтому потребовался другой, отдельный. А составлять два протокола, допрашивая по отдельности меня и Тамару, Родимцеву, кажется, было просто лень…
Когда, завершив всю надоедливую процедуру, мы вышли во двор, Тамара сразу направилась в огород, я же по дорожке пошел к калитке, чтобы быстрее выпроводить капитана Родимцева. По дороге поднял с травы триммер и набросил себе на шею и плечо его ремень, показывая, что намерен продолжить прерванную работу. Родимцев чутко понял, что его выпроваживают. Вышел и сел в машину. Я же принялся дергать за шнур пускача, запуская двигатель своей техники. На это пришлось потратить много энергии, и я связал нежелание триммера заводиться с визитом капитана, ведь перед этим хватало одного движения, чтобы двигатель, что называется, «схватился». Но, по мере удаления звука двигателя «уазика» от наших ворот, триммер стал проявлять признаки оживления и, наконец, соизволил позволить себя завести. Я нацепил на лицо сетчатую маску и принялся докашивать то, что докосить не успел…
Завершив работу перед домом, я сменил леску и перешел в огород, где намеревался выкосить траву между грядками и вдоль забора. Тамара как раз возилась на грядках, вычищая перекопанную уже землю от корней и травы, и потому я свою деятельность отложил, скорее всего, аж до весны, так как после выкашивания травы триммером ошметки этой травы летят во все стороны, разумеется, и на грядки, и их пришлось бы вычищать заново. В поисках работы я взялся за молоток, чтобы подправить стену сарая, где необрезные доски были сколочены внахлест и начали отходить. Однако древесина уже основательно подгнила, и вколоченные мной гвозди проваливались в гниль. Требовалось доски менять, но купить их пока было не на что. Оставалось дожидаться пенсии, которая, чаще всего, полностью и уходила на постоянный мелкий ремонт. И так круглый год. А еще требовалось купить дрова и переколоть их, потому что зима была уже не за горами и дровам следовало хотя бы немного подсушиться. Хорошо еще, что дачники неподалеку недавно построили целых три дома. Там было собрано в кучи множество обрезков различной древесины, от бревен до лицевых досок. Я еще летом договорился с хозяевами, что заберу эти обрезки. Вспомнив про дрова, я бросил взгляд на почти пустой дровяной сарай, сообщил Тамаре, куда отправляюсь, захватил с собой старенькую полуразвалившуюся садовую тележку-тачку и пошел.
К моему удивлению, уже в первом дворе среди строительного мусора мне удалось найти даже вполне приличные доски, которые могли бы сгодиться мне в хозяйстве. Нагрузив тележку обрезками, которые помещались в печи по длине, хотя и их стоило еще расколоть, но это было делом не трудным, я отложил хорошие доски в сторону и покатил тележку к своим воротам. Там быстро разгрузил привезенное в дровяной сарай и отправился в следующий рейс. А когда завершил четвертый, услышал вдалеке звук автомобильного двигателя. Хотя слух у меня отнюдь не музыкальный, сам я всегда считал, что мне еще в детстве «медведь на ухо наступил», но еще в бытность свою командиром сначала взвода спецназа, а потом и командиром разведроты я научился по звуку различать количество стреляющих автоматов. И даже различал, какие автоматы стреляют, поскольку у нас на вооружении стояли автоматы «АК-12» с глушителем и «АЕК-971». Автоматы с глушителем вообще различить и подсчитать количество стреляющих можно было только по звуку щелкающего затвора, а не по очередям. Но автомат «АЕК-971» можно было и услышать, и выделить по звуку. Но главное состояло в том, чтобы подсчитать оружие противника, а следовательно, и количество бойцов. А бандиты чаще всего использовали или «АК-47», или «АК-74», или какую-то модификацию американской штурмовой винтовки «М-16», чаще всего карабин «М-4А1».
Понять, что слышу звук трех различных автомобилей, мне вообще труда не составило. Я не стал опережать события и катить тачку быстрее. Если кому-то есть необходимость поторопиться, пусть торопятся. Уже в тридцати метрах от дома я остановился и оглянулся, хотя давно узнал звук двигателя полицейского «уазика», который сегодня уже приезжал ко мне. Я не ошибся. Первым ехал именно он, за ним легковая машина, кажется, «Лада», а замыкал небольшую автоколонну белый микроавтобус, знак на капоте которого я из-за легковой машины не видел, но почему-то принял его за «Фольксваген».
