Скрадывая шаги, я подошел к углу дома со стороны огорода. Крыльцо у нас как раз на углу расположено, со стороны фасада, если можно назвать фасадной стену, которая лишь обращена в сторону улицы и больше ничем от других стен не отличается.
— И когда твой мужик появится? — спросил голос, который я сразу узнал. — Мне уже ждать, честно скажу, надоело…
— Мне тоже, — согласился второй мужской голос. И этот голос был мне знаком. Значит, в гости к нам пожаловали капитан Гудилов и старший лейтенант Звягин. — Да что с ней говорить, дать ей по башке и искать. В таком доме деньги и спрятать-то некуда, только в шкаф под постельное белье…
В шкаф под постельное белье мы обычно кладем свои пенсии. Я без труда догадался, что старший лейтенант имел в виду то, что так поступает большинство людей, а вовсе не проявил чрезвычайную, почти экстрасенсорную догадливость.
— Учти, дура старая, — снова заговорил капитан Гудилов, — мы знаем, куда от нас поехали Мамукаев и Таппасханов. Убить их и ограбить могли только вы.
Меня, говоря честно, возмутила форма обращения к Тамаре. Ее обозвали старой дурой. А я знал, что она совсем не дура. Отсюда и возмущение. Но ее саму в этом обращении больше задело второе слово. «Дуру» она как-то или мимо ушей пропустила, или согласилась, но вот слово «старая» ее просто-напросто оскорбило. В свои пятьдесят семь она на пятьдесят едва ли выглядела. Обычно ей давали не больше сорока — сорока пяти. Особенно люди, которые знали о ее кавказских корнях. Женщины на Кавказе обычно стареют рано. И она своим внешним видом с полным правом гордилась. Я не увидел, я просто представил, а скорее, понял или прочувствовал ее дальнейшее поведение.
Со словами: «Сам ты старый козел!» — она шагнула вперед и дала капитану звучную оплеуху. Может быть, даже в ухо ему врезала, как я учил ее.
— Ты понимаешь, что ударила сейчас человека, который ведет следствие… — процедил старший лейтенант Звягин. — Мы с ним ведем, стару…
Он не договорил последнее слово до конца, которое заглушил звук смачной оплеухи.
Я решил, что пора мне вмешаться, и шагнул за порог. Менты стояли ко мне спиной, но Тамара меня увидела.
— Кто тут следствие ведет? — спросил я насмешливо.
Сказать, что они обернулись в испуге, значит, ничего не сказать. Испуг, скорее всего, был вызван не моим появлением, которого они ждали, а тем, что кто-то посторонний видел, как их бьет женщина.
— Я веду! — проведя ладонью по щеке, словно ощупывая ее на предмет внешних повреждений, сказал капитан Гудилов.
— И я веду… — добавил старший лейтенант Звягин, трогая пальцами свою полыхающую щеку, и положил руку на кобуру. Он только один из этой пары был в форме, капитан был в гражданской одежде.
— С каких это хренов? — мягко и неназойливо улыбнувшись, спросил я. — Насколько мне известно, следствие по происшествию на автозаправочной станции ведет капитан Родимцев. И он дело закрыл, как сам сообщил мне недавно, в связи с кончиной одной из сторон конфликта и невозможностью доказать, как там развивались события.
— Мы ведем следствие по факту двойного убийства на дороге граждан Мамукаева и Таппасханова, жителей города Нальчика, — заявил старший лейтенант.
— А кто вам, двум дуракам, доверил такое дело? — поинтересовался я. — Во-первых, ни дежурный по райотделу, ни, конечно же, дознаватель не имеют права вести следственные действия. Это вообще не круг ваших вопросов. А во-вторых, убийство вообще произошло не в вашей области и ведет его следственное отделение нашего района. А вы просто пытаетесь присвоить себе чужую прерогативу. С какой целью, мне интересно было бы узнать?
— Попробую объяснить… — сказал старший лейтенант Звягин, пытаясь расстегнуть кобуру.
Но я не позволил ему это сделать и резко выполнил что-то похожее на бэкфист. Правда, чтобы произвести настоящий бэкфист, следует сделать шаг вперед, затем совершить поворот на триста шестьдесят градусов и в развороте ударить предплечьем в голову, желательно в верхнюю часть, чуть выше виска, — тогда удар в черепную коробку передается в область мозга, отвечающую за координацию движений, и человек падает. Достается той же области мозга, что и при ударе коленом в брегму, только там удар приходится спереди, а здесь сбоку. Я же после разворота ударил тем же жестким предплечьем в руку, в месте соединения бицепса, трицепса и дельтовидной мышцы плеча, что сразу заставило его руку бессильно повиснуть.
— Что такое! — воскликнул капитан Гудилов, выхватывая из кармана и наставляя на меня свой пистолет. — Физическое сопротивление органам полиции при исполнении! Нанесение побоев!..
Но тут же прозвучал выстрел Тамары, и был он точен. Пуля ударила в ствольный кожух пистолета Гудилова и выбила оружие из рук капитана. При этом сама пуля срикошетила и ударилась в потолок, отчего мне на голову посыпалась штукатурка и несколько мелких кусочков дранки. Пистолет Гудилова отлетел к порогу. Он бросился было за ним, но я шагнул параллельно, и моя нога, резко выпрямившись, ударила его в лицо. Я не целился непременно в нос, но попал точно. Нос моментально посинел и расплылся в половину лица, побежали на пол струйки крови, а сам капитан, откинувшись от удара, сел на пятую точку в стороне от пистолета и оперся о пол растопыренными за спиной руками.
— Что этим козлам здесь надо? — спросил я Тамару.
— Они хотели забрать деньги, которые якобы были у тех парней на «Камаро». Эти два урода думают, что это мы убили Мамукаева и Таппасханова и ограбили их.
— Двести тысяч баксов находятся у подполковника Лихарева в Следственном комитете, — сказал я избитым ментам. — И два мешка наркоты. Двести тысяч баксов — это где-то, — мысленно подсчитал я, — около тринадцати миллионов. Нормально козлы заработать хотели. А нас потом просто убили бы… Может быть, оформили бы это как попытку к сопротивлению или попытку к бегству… Они умеют это делать — бумаги оформлять лучше, чем убивать. Только не поняли сдуру, что такое спецназ военной разведки. Катите отсюда к себе и готовьтесь к увольнению. Я сейчас позвоню, сообщу о ваших подвигах. Будете счастливы, если против вас не возбудят уголовное дело…
Я заметил, как шевельнулась левая, еще здоровая рука старшего лейтенанта, пытаясь незаметно сместиться в сторону кобуры.
— Тебе вторую руку «отсушить»? — спросил я старлея. — Ведь допросишься…
— Может, ему просто отстрелить ее? — предложила Тамара. — Например, в локтевом суставе. После этого никакая хирургия не поможет руку восстановить…
Чтобы не доводить дело до нового обострения, я шагнул к порогу и подобрал пистолет капитана, продолжавшего сидеть на полу с окровавленным и посиневшим носом. Гудилов вел себя спокойно, видимо, понимая, что он проиграл эту большую партию, но на что-то сильно надеясь. Тамара, словно прочитав мои мысли или по взгляду догадавшись, уперла свой ствол в пах Звягину и молча вытащила из его кобуры и пистолет, и запасную обойму, которая обычно в стандартной ментовской поясной кобуре имеет свой кармашек. Оба мента были теперь обезоружены.
