Книги, лекции и разговоры до поздней ночи подготовили меня к джихаду, к тому, чтобы ради защиты веры взяться за оружие. Я не понимал, почему имамы большинства лондонских мечетей, в том числе Абу Бакр в Брикстоне, старательно избегали упоминания о джихаде, тем более не издавали фетвы, приказа к действию. В Даммадже обязанность ведения джихада как части нашей религии была для нас дежурным блюдом.
В последние дни 1999 года я поехал в Лутон, на лекцию шейха Яхьи аль-Хаджури, одного из преподавателей Даммаджа. Увидев меня, он удивился.
— Что ты тут делаешь? — спросил он, когда после лекции я подошел к нему поздороваться. — Ты должен вернуться в Йемен.
Его слова меня поразили. Я сбился с истинного пути? В Европе моя вера подверглась порче? Я пошел домой и молился, чтобы получить подсказку, знак от Аллаха, должен ли я вернуться к колыбели моей веры.
Это произошло в пятницу утром, пару недель спустя. Я зашел в подвальную кухню мечети Риджентс-парка за дешевой едой. Ко мне подошла встревоженная темнокожая женщина.
— Брат, пожалуйста, вы могли бы помочь моему мужу? Он хотел помолиться, но не мог выйти из машины.
Я поднялся с ней наверх. Пара была с Маврикия. Ее пожилой муж казался настолько хрупким, что я боялся до него дотронуться, чтобы не сломать. Он сидел на водительском сиденье древнего «Мерседеса».
— Я в порядке, брат, — сказал он. — Мне просто нужно отдохнуть и отдышаться.
Я поднял с пола машины ингалятор. Но он становился все бледнее, словно уходил прямо на моих глазах. Дыхание затруднилось. Он закрыл глаза и упал на спинку сиденья. Из горла вырвалось еле слышное бульканье, он снова открыл глаза, невидящим взглядом посмотрел сквозь переднее стекло.
Сначала мне показалось, что он оправился от приступа, но скоро я бормотал по-арабски «Нет Бога, кроме Аллаха», чтобы облегчить ему дорогу в рай. Он слабо кашлянул и умер.
Его жена забилась в истерике, я вытащил его из машины и поразился, насколько сюрреалистична эта сцена: огромный викинг, несущий на руках тонкого, как щепка, африканца по запруженной машинами лондонской улице. Смотритель парка подбежал ко мне и сказал, что вызвал «Скорую». Но было уже поздно.
Я был потрясен. Мы все висим на волоске. В мечети Уэмбли я помог подготовить тело к похоронам по исламскому обычаю. Обмывая сероватую кожу, я думал о том, что видел, как он покидает этот мир, и как ему повезло, что рядом был мусульманин, чтобы помолиться за него, когда он уходил.
Это был знак. Я не могу умереть здесь среди кафиров. Меня должны окружать единоверцы. Так повелел Аллах. Умереть среди неверных — грех. В одном хадисе сказано: «Кто поселится среди неверующих, празднует их праздники, гуляет и умирает среди них, и воскрешен будет с ними в День Воскресения».
Мир был разделен на верующих и неверующих, а худший мусульманин был лучше, чем лучший христианин.
Но для возвращения в мусульманский мир нужен паспорт. Мой был просрочен. Я пошел в датское посольство в Лондоне, чтобы попытаться получить новый. Но у них ко мне были претензии — непогашенная судимость. Еще в 1996 году я подрался в баре из-за пролитой выпивки. Я надавал сначала одному, а потом другому. Меня арестовали по дороге домой и приговорили к шести месяцам заключения, и по датским законам срок мне предстояло отбывать, когда в тюрьме освободится место. Но прежде я уехал из Дании и под финиковыми пальмами Даммаджа забыл эту историю. Теперь мне предстояло отбыть срок — новый паспорт мне не выдадут без возвращения в Данию и расплаты за свои деяния.
Первые месяцы нового тысячелетия мне предстояло провести за решеткой.
Глава шестая
Смерть Америке
Начало 2000 года — весна 2002 года
В начале 2000 года, после переговоров с датскими властями я вернулся домой для отбывания непогашенной судимости. Мою единственную просьбу не возвращать меня к уголовникам тюремная администрация проигнорировала, и я думал, что мне придется сражаться за жизнь — однако мусульмане тюрьмы Нюборга сформировали неплохую группу взаимовыручки.
Отбывая срок, я занимался бегом, штангой, но это было время безысходности. Я рвался в Йемен, и требовалось подзаработать денег. А для этого нужна хоть какая-то специальность. Консультанты, работавшие с освободившимися заключенными, помогли мне записаться на учебу в колледж в Оденсе (с ежемесячной государственной стипендией, покрывавшей расходы на жизнь), и я начал ходить в мечеть в Вакфе. Место было оживленное, много сомалийцев, палестинцев и сирийцев, а теологические споры нередко заканчивались драками. На одном из пятничных богослужений я вырвал микрофон из рук проповедника: он показался мне шарлатаном, дурачившим прихожан — набрался наглости явиться в брюках ниже щиколоток, салафиты это отвергали.
— Не слушайте его! Он обновленец из тех 72 сект, которым дорога прямо в ад! — выкрикнул я.
Оденсе — родной город Ганса Христиана Андерсена, и его старинные улочки и милые домики с остроконечными крышами как нельзя лучше подходят для детских сказок. Датский образец прогресса — дорожки для велосипедистов, тротуары шире проезжей части, обилие зелени. Но пригороды куда менее привлекательны. Многие мусульмане — эмигранты первого и второго поколений — перебрались в один из таких менее привлекательных районов — Вольсмосе, как и Лондон, превратившийся в оплот джихадистов.
Выйдя из тюрьмы, я узнал, что шейх Мукбиль, мой наставник в Даммадже, издал фетву
[26], призывающую к священной войне против христиан и иудеев на Молуккских островах в Индонезии, где бушевала война сект. Он призывал мусульман неиндонезийского происхождения помочь установлению в стране шариата.
Главой «Ласкар джихад»-группировки, стоявшей в центре борьбы и подразделения «Аль-Каиды», был Джафар Умар Талиб. Мы вместе учились в Даммадже. И некоторые из моих сокурсников — в том числе бывший американский солдат Рашид Барби — отправились в Индонезию воевать.
С другом-пакистанцем
[27] мы поехали в Англию — собирать деньги в мечетях для моджахедов на Молуккских островах
[28]. И снова меня разозлила безответственность многих имамов-салафитов в отношении к великой борьбе за нашу веру.
В то время джихад представлялся мне скорее оборонительной, а не наступательной войной против неверных. Моим девизом были слова Корана: «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас, но не преступайте границы дозволенного. Воистину, Аллах не любит преступников»
[29].
