Аль-Хазми был популярен в среде молодых радикалов в Сане. Обращаясь в тот удушливо жаркий вечер к прихожанам, он выражался недвусмысленно.
«Произошедшее — всего лишь возмездие за притеснения мусульман и оккупацию исламских земель американцами», — заявил Аль-Хазми, имея в виду продолжающееся присутствие американских вооруженных сил в Саудовской Аравии и в других странах Персидского залива.
Все прихожане возблагодарили Аллаха. В тот момент я уже не сомневался, кто именно совершил этот акт, и слышал, что, возможно, погибло около 20 000 человек. Я видел мало видеоматериалов и не знал, как реагировать на подобную террористическую акцию — пусть даже как джихад братьев-мусульман. Было очень много вопросов. Ислам разрешал акты террористов-смертников? Даже если мишень теракта мирное население далекой страны?
Многие салафиты, даже в Сане, осудили 11 сентября 2001 года. Они утверждали, что в исламе оправдания подобному нет и быть не может. Но несколько дней спустя я нашел теологический ответ, укрепивший желание участвовать в джихаде. Саудовский имам, шейх Хамуд Ибн Укла, издал пространную фетву в поддержку теракта 11 сентября, оправдывая убийство гражданского населения, если оно «смешалось» с военными, и проводя параллель с американским ударом 1998 года по предполагаемому объекту «Аль-Каиды» в суданской столице Хартуме.
«Когда Америка совершила воздушный налет на фармацевтическую фирму в Судане, разрушив здание и убив работников компании, как это называется? Разве нападение Америки на суданскую фирму не теракт?» — вопрошал шейх.
Я жадно вчитывался в строки фетвы, а другие имамы осуждали шейха Ибн Уклу. Известный сторонник «Талибана» еще до 11 сентября, он постоянно подвергался нападкам клерикальной верхушки Саудовской Аравии. Но в первые лихорадочные дни сразу после 11 сентября именно его аргументация была тем, что я хотел услышать.
В конечном счете я признал, что в этом столкновении цивилизаций я на стороне мусульман. Спустя несколько недель после 11 сентября, когда Соединенные Штаты вторглись в Афганистан, президент Джордж Буш заявил: «Вы с нами или с террористами?»
[36] Это не оставило мне выбора — я не мог принять сторону кафиров, Усама бен Ладен был чист, он был герой. Президент Буш не верил в Аллаха и Мухаммеда как его посланника. Он объявил крестовый поход против ислама — именно так он и выразился, — чем подтолкнул многих колеблющихся мусульман к моджахедам.
В спорах о том, как следует реагировать мусульманам, я потерял много друзей-салафитов. Но мне они казались просто трусами, отвернувшимися от братьев по вере. Зато я приобрел немало новых друзей среди джихадистов. Многие из них уехали в Афганистан. Некоторые знакомые боевики все время ждали американского вторжения в Йемен: я даже сказал Кариме, что в Марокко она будет в большей безопасности.
Мы с Абдулом много спорили о выборе пути.
— Мурад, я должен кое-что тебе сказать, — обратился он ко мне как-то вечером. — Я много ездил по поручению шейха Усамы. Передавал для него сообщения. Помнишь то видео, которое я тебе показывал? Я сам тайно провез его из Афганистана.
— Машаллах! — только и ответил я на это.
Я и одобрял и не одобрял его. На все воля Божья.
— Видишь одного из угонщиков самолета?
Заснятый на видео молодой человек сидел за зенитным орудием.
— Я встречал его там. Но никто не сказал мне, что планировалось.
Меня это впечатлило. Абдул, едва выйдя из подросткового возраста, оказался в кругу особо доверенных лиц.
7 октября — в тот день США обстреляли Афганистан крылатыми ракетами — я с друзьями сидел дома в Сане. Войну в Афганистане мы понимали очень просто: на одной стороне «Талибан», невзирая на все ошибки все же представлявший ислам, на другой — позорный союз США, коммунистов, таджикских полевых командиров и шиитов.
Я ненавидел тех салафитских ученых, которые боялись назвать конфликт с Америкой священной войной, джихадом ради самообороны. В нашем кругу был популярен хадис: «Если увидите над Хорасаном (Афганистан) черные флаги, сразу вставайте под них». Казалось, сам Пророк благословлял нас на войну за будущее ислама.
Так же думал мой американский друг и салафит Клиффорд Ньюмен. В начале декабря он приехал ко мне и был очень взволнован.
— Мурад, смотрел новости? — спросил он. — На всех каналах американец, захваченный в плен в Афганистане. Направил его туда я.
Он имел в виду Джона Уокера Линда, так называемого «американского талиба», у которого телекомпания Си-эн-эн взяла интервью сразу после его пленения в Афганистане. В прошлом году Линд учился в институте арабского языка «КАЛЕС» в Сане, откуда направился в Пакистан, а потом в Афганистан. Ньюмен сказал мне, что уехать Линду помог он.
Насколько я понимал, нападение на наших братьев-мусульман означало, что теперь джихад был долгом каждого мусульманина. Я стал собирать деньги на «Талибан» и тех, кто собрался сражаться в его рядах. Это не осталось незамеченным йеменскими разведслужбами. Меня вызвали в комитет мечети, куда я обычно ходил в Сане.
— Мурад, — обратился ко мне тщедушный старик, — эта мечеть рада всем мусульманам, и у нас есть обязанности перед всеми нашими прихожанами. Некоторые, и мы в их числе, обеспокоены тем, что это святое место привлекает повышенное внимание. Ты, возможно, заметил тех, кто с другой стороны улицы ведет наблюдение. Они и за тобой следят. И мы не можем здесь собирать деньги для войн за границей.
Он сделал паузу и обвел взглядом остальных членов комитета.
— Нам сказали, что тебе лучше не приходить сюда ради нас и ради себя. Надеюсь, ты все понимаешь.
Теперь я уже оглядывался, идя по улицам. Несколько раз я замечал, как один мужчина следовал за мной, и, если я оглядывался, он всегда останавливался, якобы посмотреть на витрину какой-нибудь лавочки, либо менял направление. Я даже решил проверить свой автомобиль — а может, кто-то испортит тормоза или всадит какую-нибудь штуковину? Говоря по телефону, я слышал странные щелчки. Все это было очень неприятно. Надо было уезжать из столицы, и в последние дни 2001 года я отвез Кариму на юг.
Город Таиз — один из исторических центров Йемена — расположен среди высоких горных цепей на полпути между Саной и Аденом. В сезон дождей грозы освещают горные вершины. Его жители считают Сану отсталым местом, в Таизе куда больше промышленных предприятий, хоть они и портят вид города. Предместья занимают уродливые бетонные коробки заводов и фабрик. На Западе такого бы не потерпели. Но мечети Таиза великолепны. Я заметил, что здесь, как и в Сане, очень многие молодые люди настроены весьма воинственно. Я посетил мечеть, где чествовали ветеранов войны в Боснии и в Чечне, и еще нескольких человек, проходивших подготовку в афганских лагерях бен Ладена. Узнав, что за мной следят йеменские службы безопасности, они принялись меня обнимать. Скоро я обошел чуть ли не весь город, меня приглашали в гости многие боевики, желавшие принять участие в новой войне.
