Помоги я ему уехать в Сомали, нам удалось бы получить ценные разведданные из региона, где почти не было агентов. Энди идея понравилась, и с его благословения я приступил к сбору в мечетях денег на поездку для Варсаме. Однако причуды бюрократии таковы, что, поскольку разведданные будут поступать на мою электронную почту, вести операцию должна не МИ5, а ее сестринская служба.
Истории о соперничестве внешней и внутренней служб британской разведки стали легендой. Но на своем опыте могу сказать, что те сотрудники МИ5 и МИб, с которыми работал я, действовали сообща и прислушивались друг к другу. Они сражались на разных фронтах одной войны: МИб — в Сомали, Йемене и Пакистане, МИ5 — в Лутоне и Алум Роке. После терактов джихадистов в Лондоне это сотрудничество еще более укрепилось на новой основе.
В мечетях и у друзей-радикалов в Бирмингеме я быстро собрал Варсаме деньги на поездку. Он не мог сдержать слез радости, когда я вручил ему 600 фунтов стерлингов наличными.
— Да вознаградит тебя Аллах, — сказал он, обнимая меня.
Связь мы договорились поддерживать, оставляя сообщения в папке «Черновики» анонимного почтового ящика. В конце 2007 года Варсаме все-таки покинул Великобританию, чтобы сражаться в Сомали, но до самого отлета продолжал одолевать меня просьбами одолжить денег.
Организованный мною сбор средств и моя дружба с Анваром аль-Авлаки произвели сильное впечатление на сирийца лет тридцати пяти, Хасана Таббаха. Много лестного он слышал обо мне еще со времен расформированной группировки «Аль-Мухаджирин». И еще мы поняли, что у нас несколько общих знакомых, в том числе британец марокканского происхождения Хамид Эласмар
[104], осужденный за заговор с целью обезглавить британского солдата-мусульманина в Бирмингеме. Как будто мне не хватало связей с экстремистами по всей Великобритании.
Нестарый, но уже с залысинами и седеющей бородой, Таббах был химиком. Меня поразили его вечная усмешка и мрачный взгляд. Он не излучал энтузиазм. Но в мечети Смол-Хит мы были редкими несомалийцами, и знакомства нам было не избежать.
Когда мы в первый раз заговорили, я был с сыном.
— Усама, — сказал я ему.
— Машаллах, хорошее имя, — без улыбки ответил он. Он рассказал, что получил политическое убежище в Великобритании после того, как ему пришлось бежать из Сирии. На родине его арестовали за хранение антиправительственной литературы. Его постоянная тревога, скорее всего, была следствием пыток в тайной полиции режима Асада.
Таббах пригласил меня в гости, в маленькую темную квартирку на первом этаже запущенного блочного дома за углом мечети.
Обстановка была под стать его мрачному характеру. Но идей ему хватало, и он жаждал ими поделиться.
— Я занят, — сказал он.
Он учился делать бомбы и показывал мне эскизы целей в Лондоне. Среди них Оксфорд-стрит, с вечными толпами покупателей и туристов, и район вокруг парламента.
На эскизах он показал мне, где именно он планировал приводить бомбы в действие. Я заметил, что руки у него дрожат.
— Брат, как ты думаешь? Удастся? — спросил он. Он приглашал меня в сообщники. Меня ошеломило, что он делится такими планами с малознакомым человеком.
Я не сомневался, что с его знанием физики и математики ему удастся изготовить бомбы, но когда он планировал взрыв?
Я посмотрел ему в глаза.
— Иншааллах. Тебе надо быть осторожным, брат, — добавил я, пытаясь уговорить его не спешить. Все, что угодно, чтобы выиграть время.
Я предупредил МИ5. Таббах не попадал в их поле зрения. Он был типичным «террористом-одиночкой», которых труднее всего вычислить именно потому, что они никак не связаны с другими. Я узнал о его планах случайно.
— Нам нужно, чтобы в ближайшие недели ты был рядом с ним, — сказал мне Энди.
На следующей встрече через пару дней Энди спросил меня о ключах, которыми Таббах открывал дверь.
— Большие ключи, маленькие ключи, двойные ключи? — спросил он. Они явно планировали проникнуть в квартиру. Впоследствии мне рассказали, что, войдя, агенты обнаружили эскизы, сфотографировали и аккуратно положили на место. Они должны были стать неопровержимыми доказательствами планов Таббаха.
Чтобы Таббах проникся ко мне большим доверием, в МИ5 даже решили разыграть мое задержание в аэропорту Гатвик. Якобы собираясь лететь в Йемен, я попросил Идрисса, пакистанского экстремиста из Уолсолла с широкими связями, отвезти меня в аэропорт. Когда я попытался пройти службу безопасности, полицейский меня демонстративно задержал, зная, что мой водитель расскажет об этом всем и каждому.
Я очутился в маленькой комнате рядом с зоной безопасности, где меня ожидал офицер МИ5. Полицейский, мягко говоря, удивился, когда агент вскочил и обнял меня. Мы поболтали, а потом меня отвели обратно в зал ожидания, я откуда я позвонил Идриссу, жалуясь на жестокую британскую службу безопасности, и попросил его вернуться в Гатвик меня забрать. Инцидент укрепил мой авторитет среди боевиков в Бирмингеме.
Таббах не назначил день теракта, но набросал электронную схему конструкции бомбы и поведал мне, какие химические компоненты планирует смешать. Заявил, что поместит заряд в большие бутылки от содовой. Я пожалел, что плохо учил в школе естественные науки, но сказал MИ5, что, похоже, он знал, что делает.
Полиция приехала не сразу, потому что МИ5 опасалась меня раскрыть. В конце концов, Таббах рассказал только мне. Несколько недель МИ5 предпринимала сложные маневры, чтобы замаскировать свою роль, переведя подозрение на одного из его сообщников-радикалов.
В декабре 2007 года Таббаха арестовали и впоследствии осудили за изготовление бомб для теракта
[105]. В его грязной квартире полиция обнаружила бутылки с ацетоном и нитроцеллюлозу, а также инструкции по созданию из ингредиентов бомбы. Они были написаны грубо и неточно, но на суде судья сказал, что в них содержится «большой потенциал уничтожения, нанесения увечий и убийства».
Мои знания «уличных» боевиков в Великобритании и осведомленность о джихадистах за рубежом принесли плоды. Для спецслужб, еще недавно бросавших львиную долю ресурсов на страны советского блока, исламистский терроризм был сложной проблемой. Он был молод, закрыт и быстро распространялся. Секретную информацию добыть было трудно, и датчанин с хорошим арабским и почти десятилетним стажем радикала был идеальным информатором.
