С первой женой Авлаки жил в Соединенных Штатах. Она была из знатной столичной семьи, хорошо образована и свободно говорила по-английски. С сильным и независимым характером, в Сане она сама водила машину и часто ставила Анвара на место. Поэтому, когда в 2006 году он сказал ей, что хочет взять вторую жену, это ей не понравилось, в особенности когда она узнала, что новой невесте не было и 20.
Ее Авлаки подыскали два брата (в конце концов, это Йемен), его большие поклонники. Авлаки не только не смог отказаться от этого щедрого жеста, а, напротив, с энтузиазмом согласился. Свадьба была отпразднована с большой пышностью. Семья первой жены оскорбилась появлением этой молодой выскочки, бывшей ниже их по социальному статусу.
Сначала Анвар поселил новую молодую жену в квартире близ Академии ВВС в Сане. А потом она — явно без энтузиазма — последовала за ним в глухомань провинции Шабва.
В Атаке Авлаки большую часть времени проводил в Интернете. Тюремное заключение усилило популярность имама в исламистских кругах на Западе. Выйдя из тюрьмы, Анвар создал веб-сайт — anwar-alawlaki.com — и страницу в Facebook. Из городского интернет-кафе он обрушился на США и их союзников, в том числе правительство Салеха, обвиняя их в объявлении «войны исламу». Зарегистрировав свыше 60 почтовых ящиков
[112], вступил в переписку с десятками из целого легиона своих сторонников. В феврале 2008 года я с женой поехал из Саны в Атаку встретиться с Авлаки. Тогда мы в первый, но не в последний раз отправились на поиски имама во внутренние районы Йемена. Поездку я предпринял по собственной инициативе, но с одобрения и ПЕТ, и ЦРУ. Сначала из-за племенных столкновений в Марибе (обычный случай) йеменские военные нас не пропустили. На следующий день мы попытались еще раз. Для моей жены это был визит к другу, она понятия не имела, зачем я на самом деле хочу снова встретиться с Анваром.
Девять часов мы ехали вдоль огромных песчаных дюн Рамлат эс-Сабайтан. Время от времени сквозь дымку вдруг возникал трех- или четырехэтажный дом, бросающий вызов векам, ветрам и дюнам. Границу пустыни обозначали черные гранитные купола, торчащие на сотни футов вверх точно гигантские буханки тыквенного хлеба.
Даже в собственном автомобиле мне важно было оставаться в образе. Поэтому с компакт-диска неслись нашиды — исламские песнопения, а жена не снимала никаба. Когда на закате мы, наконец, приехали в Атак, Анвар ждал нас в новом «Ленд Крузере». С деньгами у него было неважно. Он был в племенном одеянии, на бедре висел йеменский кинжал, или джанбия.
Порядки в доме восходящей звезды исламского фундаментализма царили любопытные. Авлаки с молодой женой снимали скромную квартиру на третьем этаже в центре города. Меня поразила простота обстановки — далекая от величественных апартаментов таких имамов, как шейх Абдул Маджид аз-Зиндани. Авлаки жил почти аскетом, единственная роскошь, которую он себе позволял, — лучший мед по утрам
[113].
Крутился потолочный вентилятор — даже в феврале уже было жарко. Снизу доносились приглушенный шум уличного движения и крики торговцев.
Из-за строгих йеменских традиций с его новой женой я никогда не разговаривал. Однако моя жена вскоре поняла, что та вряд ли подходящая пара для такого ученого, как Анвар. Тогда ей было 19, очень красивая и еще по-девчоночьи угловатая. Анвар вышел из тюрьмы всего три месяца назад, но она уже была беременна и нередко страдала от утреннего токсикоза.
Атак — отдаленный и консервативный уголок далекой и консервативной страны — казался ей утомительным и жарким. Она сказала моей жене, что на первых порах жизнь с Анваром была сурова. Их свадьба больше напоминала похороны из-за враждебности первой жены. Месяцами женщины не общались, но, в конце концов, договорились. Теперь в Атаке они жили с мужем по очереди.
Младшая жена не могла дождаться, когда вырвется из душной квартиры, вернется в Сану и увидится с родными. Она любила Анвара, но сказала моей жене, что он только и делает, что читает. Его кабинет был завален от пола до потолка книгами по шариату.
Он с одержимостью штудировал исламское вероучение. Однако дома следовал ему избирательно. Поставил в спальне телевизор, чтобы жена могла смотреть любимые турецкие сериалы с переводом на арабский. Послабление невиданное: многие боевики «Аль-Каиды» считали, что на телевидение распространяется харам — строгий запрет шариата. Телевизору явно отдавался приоритет над ведением домашнего хозяйства. В Сане об этом беспокоилась прислуга, а в этом захолустье Анвар много раз потакал жене и сам шел на кухню готовить для нас двоих обед.
Сказать, что молоденькая жена не слишком образована, значило ничего не сказать — моей жене казалось, что она была для Анвара просто игрушкой. Но даже когда она вынашивала их общего ребенка, Анвар попросил меня найти ему еще одну жену — обращенную с Запада.
Говорили мы в основном об исламе. Познания Авлаки были огромны. Но рассказывал он и о жизни в Америке: о рыбалке в Колорадо, например.
Потом сделал паузу и вернулся к 11 сентября.
— Американцы получили по заслугам. Нам надо изгнать их из мусульманских земель!
Его риторика стала жестче, чем раньше.
Ему передали, что в Сану ему возвращаться не следует, если он не хочет снова угодить за решетку. Йеменские спецслужбы прямо его предупредили: «Не призывайте к джихаду и не встречайтесь с иностранцами, иначе у вас будут большие проблемы». Я встревожился. Если за ним постоянно следили, я мог снова попасть в поле зрения властей, что было не на руку мне и моим кураторам.
Я был осторожен, чтобы не зайти с Анваром слишком далеко. Выражался он уклончиво: мне показалось, что он стал осторожнее и не готов посвящать меня в свои планы. Но я подозревал, что планы эти питает утробная ненависть к Америке и ее марионетке в президентском дворце в Сане.
Глава четырнадцатая
Кокаин и Аллах
Начало 2008 года
На лондонской Юстон-роуд было как всегда шумно. Стоял солнечный мартовский день 2008 года — один из тех, что робко намекают на весну, но не более. Городские площади и парки расцвечены коврами фиолетово-синих и золотых крокусов. Над головой авиалайнеры летели в Хитроу. Я только что вернулся после четырехмесячного пребывания в Йемене.
Перейдя дорогу, я бросил взгляд на вокзал Кингс-Кросс, ставший мишенью шахидов в 2005 году. Не сумевшие предотвратить нападений британские спецслужбы почти три года спустя все еще не оправились от провала. Не желая снова оказаться застигнутыми врасплох, они хотели использовать мое знакомство с джихадистами Лутона, Бирмингема и Манчестера. ЦРУ же хотело использовать мое знание круга боевиков в Йемене и Сомали.
