И вновь, следуя пошаговым указаниям, я ехал в Шабву на встречу, с которой начал этот рассказ. Я не только нашел Авлаки (когда ЦРУ, казалось, понятия не имело, где он), но получил гораздо более четкое представление о его превращении из духовного вождя в организатора. Западным разведслужбам не удавалось оценить силы и проникнуть в намерения АКАП, а также понять роль, играемую Авлаки. Беспилотники могли показать движущиеся пикапы, лагеря и дома, но не тех, кто внутри. Агентурные разведданные — непосредственные, из первых рук донесения «с земли» — бесценны.
Встреча с Авлаки в ту сентябрьскую ночь не только позволила мне увидеть его превращение из мыслителя в планировщика, но и представила убедительные доказательства этой трансформации.
— Мне надо тебе кое-что показать, — проговорил он, доставая ноутбук и флэшку. — Впредь мы будем общаться так.
На флэшке было шифрующее программное обеспечение, названное — весьма уместно — «Секреты моджахеда 2.0». Авлаки уже начал пользоваться этим алгоритмом «расширенного стандарта шифрования» с 256-битным ключом для связи с последователями на Западе. Он считал, что наш метод почтового ящика больше небезопасен
[135].
Я завороженно следил за его демонстрацией программного обеспечения. Программисты создали несколько ярких оболочек, пока программное обеспечение загружалось, AK-47 изрыгал огонь из дула в форме ключа.
Я принялся записывать.
— Ты сможешь найти программное обеспечение в Интернете. Не ставь программу на жесткий диск и никогда не устанавливай ее с включенным интернет-соединением, — сказал он мне. Он объяснил, что при запуске аутентичная копия программного обеспечения через экран запросит на проверку цифровой отпечаток пальца.
— Для связи со мной тебе нужно создать личный ключ, — сказал он, показывая мне, как его создать. Личный ключ, по сути уникальный секретный шифровальный код для шифровки своих и расшифровки присланных сообщений, хранился в программе на флэшке, защищенный персональным паролем. Похоже, Авлаки давал этот инструктаж не впервые.
— Теперь тебе нужно создать открытый шифровальный ключ, — сказал он, показывая мне, как работать в программе. — И мы можем обменяться открытыми шифровальными ключами по электронной почте и начать отправлять друг другу зашифрованные сообщения. Получив зашифрованное письмо, выдели и скопируй текст, потом открой программу. Она предложит ввести и наши открытые ключи, и пароль от личного ключа. Затем вставь текст в программу и нажми «расшифровать».
Меня поразило, как за пятнадцать секунд набор случайных букв, цифр и символов превратился в понятный текст. Для зашифровки сообщений те же шаги надо было выполнить в обратном порядке. Зашифровать можно было практически любой файл, в том числе изображения и видео. Анвар сказал, что зашифрованное сообщение можно отправлять по электронной почте, но позже я узнал, что их также можно скопировать на флэшку.
— Мы считаем, что этот метод безопасен, но все равно будь осторожен даже в зашифрованных письмах, — сказал он.
Авлаки был одержим безопасностью. Я уже собирался идти спать, измотанный после тяжелого дня, как он остановил меня.
— Еще кое-что. Ты знаешь Мохаммеда Усмана?
— Да, — сказал я. — Он останавливался у нас в Сане.
— Он приезжал сюда, — сказал он, — он тебя подозревает.
— Правда?
Я удивился и встревожился.
— Да, — сказал он, — он подозревает, что ты работаешь на британскую разведку. Разумеется, он никак не может подтвердить такое смешное обвинение. Думаю, он странный малый.
— Когда он здесь был? — спросил я.
— Пару недель назад. Я не знаю, куда он уехал.
— Ну, больше он у нас не остановится, — засмеялся я, пытаясь сгладить неловкость. Авлаки, казалось, внимательно смотрел мне в лицо.
С Усманом я познакомился случайно, или мне так показалось. При возвращении в Йемен из Европы меня вежливо, но твердо задержали два сотрудника службы безопасности и отвели в камеру. Отсканировали сетчатку, сняли отпечатки пальцев и продержали восемь часов. Вопросов задавали мало, документы и вещи проверили бегло. На следующее утро перед рассветом, сонного и злого, меня провели к рейсу йеменской авиакомпании в Сану. Зал был полупустой, но меня усадили рядом с мужчиной лет тридцати, с виду пакистанцем.
В полете он представился как Мохаммед Усман, он был из Лейтона в Восточном Лондоне. Он знал некоторых из «братьев» в Лутоне и хотел встретиться с единомышленниками в Йемене. Но у него не было въездной визы. Будет ли это проблемой?
Я предложил ему сказать йеменцам, что едет на свадьбу. Раньше это помогало, помогло и в его случае. И еще предложил переночевать у нас пару ночей, он начал спрашивать об Авлаки, ему хотелось с ним встретиться. Я не сказал ему, что знаю имама, но осторожно ответил, что это возможно.
— Но откуда я знаю, что ты не шпион? — спросил Усман.
Он улыбался, но ход его мысли мне не понравился.
— Тот же вопрос я могу задать тебе, — отрезал я.
Но я познакомил его кое с кем из джихадистов, и через них он добрался до Шабвы и Авлаки, но лишь для того, чтобы отплатить мне за гостеприимство гнусными обвинениями.
Я все время вспоминал, как Авлаки поднял, а потом снял вопрос. Я почти не сомневался, что он не поверил словам Усмана, и по возвращении в Сану с большим оптимизмом подумал о том, что поездка удалась, и в особенности о том, как ЦРУ обрадуется программному обеспечению «Секреты моджахеда».
Как только Фадия задремала у меня под боком, я послал Клангу кратчайшее СМС:
«Отлично»
[136].
Едва на следующий день я приземлился в Лондоне, как был вызван для отчета. Присутствовали Энди и Кевин от МИ5, Джед от ЦРУ и два датских агента. МИб, британскую внешнюю разведку, представляла Эмма.
Я описал путешествие и встречу во всех подробностях — дороги, местность, поведение Анвара и его одержимость секретностью. На бис я показал шифрующее программное обеспечение.
В благодарность англичане договорились о продолжении моих тренировок под открытым небом в Восточном Суссексе. Проводила их компания «Вудлор» эксперта по выживанию Рэя Мирса, превратившего бушкрафтинг в телесериал и успешный бизнес
[137].
