В тот золотистый от солнца вечер мы отправились к цитаделям «Аль-Каиды» на «Тойоте Ленд Крузер». Абдул и я уселись впереди рядом с Хартабой, саудовские боевики устроились сзади. В машине было полно оружия. Я взял себе АК-47 и патронную ленту, которую обвязал вокруг пояса. В кабине автомат не помещался, ствол торчал из окна.
На коленях Абдула лежал гранатомет.
— Вы уверены, что он случайно не выстрелит? — спросил Абдул у Хартаба, когда машину подбросило на очередной выбоине и гранатомет уткнулся в крышу. Абдул до смерти перепугался, снова заставив меня усомниться в его преданности делу джихада.
Хартаба разозлился и, приказав остановить машину, принялся объяснять, что гранатомет стреляет только тогда, когда нажат спусковой крючок. Это, мол, та же модель, из которой обстреляли машину высокопоставленного британского дипломата в Сане
[226]. И не без гордости добавил, что сидел за рулем, когда уходили от погони.
— Промахнулись на пару миллиметров.
Хартаба этот разговор воодушевил, да и я сам невольно восхитился выдержкой этого человека. Хартаба рассказал, что в день гибели Авлаки добравшиеся до сгоревшего изуродованного автомобиля боевики АКАП смогли опознать имама только по фрагментам кожи на лбу. Тела фактически не было — сгорело дотла. Испарилось. Эту историю Хартаб рассказал нам с горящими глазами
[227].
Он рассказал и о том, что АКАП набирается сил в южных зонах племен Йемена. Группа совершила рейд на военные заводы и захватила оборудование для производства боеприпасов, так что теперь появилась возможность изготавливать свои.
Мы миновали контрольно-пропускной пункт сепаратистов, контролирующих юг страны. Они лишь махнули нам — мол, проезжайте, и я подумал, насколько стремительно эта страна разваливается. Проезжая через пыльные селения, мы слышали, как местные скандировали: «Аль-Каида»! «Аль-Каида»! Полицейские при этом демонстративно отворачивались, делая вид, что не замечают. Я поглядел на Хартаба, в трансе раскачивавшегося в такт джихадистским песнопениям, ревущим из динамика кассетного плеера. Объезжая правительственный КПП, он съехал с дороги и выключил фары.
Взошла луна, мы ехали по освещенной ее мертвенным светом пустыне. В крови кипел адреналин, я чувствовал прилив возбуждения при мысли, что мы уже за линией фронта. На несколько секунд я в ту неповторимую арабскую ночь успел позабыть, кто я и за кого.
До города Джаар мы добрались уже глубокой ночью
[228]. За эти десять месяцев власти «Аль-Каиды» он здорово изменился. Его переименовали в «Эмират Вакара» — «достоинства», — превратив в столицу нового мини-государства «Аль-Каиды». На контрольно-пропускном пункте, который мы миновали, сидели боевики «Ансар аш-Шариа». Повсюду висели черные знамена «Аль-Каиды», а по улицам расхаживали боевики. Это был еще один эпицентр всемирного джихада. Йеменская армия стояла на расстоянии выстрела, а американские, саудовские и йеменские самолеты кружили высоко в небе. Я понял, что теперь и я на прицеле.
Мы остановились у какого-то ресторанчика, и Хартаба зашел внутрь. Вскоре он вышел вместе с Адилом аль-Абабом, религиозным эмиром АКАП, с которым мы подружились в Сане шесть лет назад. Физиономия у него стала еще круглее. Неудивительно, что мы нашли его в одном из немногих действовавших ресторанов Джаара.
Адил аль-Абаб носил все те же свисавшие над кривыми губами усы и ту же редкую бороденку. Может, она у него просто не росла?
— Машаллах! Ас-саляму алейкум Абу Усама! Как жизнь? Как твой сын Усама? — с преувеличенной экспансивностью принялся расспрашивать Абаб.
— Прекрасно. И у него, и у меня все прекрасно.
— Нам нужно идти. И тебя здесь не должны видеть, если хочешь встретиться с Абу Базиром. У меня есть один старый друг, он и представит тебя ему, — сказал, улыбаясь во весь рот, Абаб.
Мы пересели в белую трофейную правительственную «Тойоту» аль-Абаба. Водить он не умел, явный самоучка. Проехав по изрытой воронками проезжей части, мы остановились у большого желтого здания, служившего для отправления религиозных церемоний. Внутри почти никакой мебели, кроме большого кресла с золоченой резьбой, похищенного боевиками из мэрии.
Дом был реквизирован шейхом аль-Хазми, племянник которого теперь был в Джааре имамом, близким к АКАП. Он был племянником проповедника «Братьев-мусульман» Мохаммеда аль-Хазми и помнил меня еще со времен моего пребывания в Йемене в 2001 году. Все это подтверждало существование созданной мною за минувшие годы сети. У него были вьющиеся волосы, подстриженная борода и нетипичные для йеменца темно-зеленые глаза. Рассмеявшись, он сжал меня в объятиях.
С Абдулом аль-Абабом мы почти до утра проговорили о джихадистском государстве на территории Йемена. Аль-Абаб рассказывал, что многие сомалийцы приехали в Йемен сражаться плечом к плечу с боевиками АКАП. Потом Хаджми ушел к семье, жившей на верхних этажах, а аль-Абаб — духовный лидер АКАП, — перед тем как попрощаться со мной, задал мне еще один вопрос.
— Ты готов? — с серьезным видом спросил он.
— К чему? — переспросил я.
— Присягнуть на верность «Аль-Каиде» и нашему эмиру Абу Базиру?
Я ответил, что готов дать клятву, но на определенных условиях.
— Я говорил шейху Анвару, что не приемлю войну с гражданским населением, — пояснил я.
— Мы уже знаем об этом — Абдул мне сказал, — ответил на это аль-Абаб.
Так что выбора у меня не оставалось — мне предстояло официально вступить в «Аль-Каиду».
Взяв его за руку, я произнес слова клятвы:
— Я буду верен Абу Базиру, Вождю Верующих, во всем, что не противоречит заветам Аллаха и его Посланника. Я буду бороться за дело Аллаха.
— Аль-Хамду ли-Ллях! — воскликнул аль-Абаб, улыбнувшись, и обнял меня.
Той ночью я почти не спал — опасность подстерегала меня повсюду. Я боялся невольно выдать себя, разговаривая во сне. Я поднялся еще до рассвета и с боевиками «Аль-Каиды» направился в ближайшую мечеть. Восходящее солнце окрасило восточную часть неба в фиолетово-розовый цвет. Тишину нарушил прогремевший вдалеке разрыв мины. Йеменские вооруженные силы начали обстрел, в очередной раз пытаясь отбить Джаар у боевиков «Аль-Каиды».
