Я сказал Вухайши, что Авлаки перед смертью просил, чтобы я привез кое-какие предметы домашнего обихода. Я подразумевал холодильник и брикеты гексамина. Его ответ показал, что он в курсе дела.
— Как мне быть? Довести дело до конца? — спросил я.
— Да, ты должен привезти эти вещи, — велел Вухайши.
Вухайши хотел организовать мне встречу с главным специалистом по изготовлению взрывных устройств АКАП, Ибрагимом аль-Асири, который, по его словам, находился примерно в 150 милях в Аззане, в глубинке провинции Шабва.
Аззан — покинутый город на полпути между побережьем и Атаком, где несколькими месяцами ранее от удара американских беспилотников и погиб сын Анвара аль-Авлаки. А за пару недель до описываемых событий город взяла «Аль-Каида».
— Он теперь номер три в списке разыскиваемых в США, — не скрывая удовлетворения, добавил Вухайши.
Аль-Асири руководил терактами за рубежом и явно заинтересовался бы шведскими братьями, желавшими приехать в Йемен.
Один швед на этого специалиста по взрывным устройствам уже работал. Аналитик датской разведки Андерс сказал мне, что проживавший в Швеции йеменец, подозреваемый в организации в декабре 2010 года теракта против газеты «Юлландс-Постен», на самом деле сбежал в Йемен и, как полагали, работал на аль-Асири
[230].
Аль-Асири послал на смерть собственного брата: в Рождество 2009 года сделанная им бомба, спрятанная в нижнем белье, едва не обрушила над Детройтом лайнер рейса 253 25, и он разработал так называемые принтер-бомбы. Проще говоря, аль-Асири был одним из самых опасных международных террористов
[231].
Встреча с аль-Асири не просто вновь распахивала передо мной двери ЦРУ, но расстилала красную дорожку. Однако ехать на встречу с ним прямо сейчас означало бы играть с судьбой — в брючном кармане лежала флэшка с единственной записью моих переговоров с сотрудником ЦРУ в Хельсингёре. Уничтожив ее, я лишился бы важных дополнительных доказательств моей работы на разведслужбы. Но и оставлять ее при себе было опасно. Охранять аль-Асири будут куда плотнее, чем Вухайши, и риск, что флэшку обнаружат, был слишком велик.
Поэтому требовалось соображать, как говорится, на ходу.
— Шейх, думаю, это невозможно. Я предупредил солдат на контрольно-пропускных пунктах, что направляюсь в Аден, и если они не дождутся меня в ближайшее время, то поднимут тревогу, — объяснил я Вухайши.
Разумеется, оправдание хлипкое, но я точно знал, что йеменское правительство под давлением американцев все же отслеживало передвижение граждан стран Запада.
— Тогда поезжай в Аден. Но сразу, как доберешься, создай электронные почтовые ящики для переписки с Абдулом и Хартабой, чтобы были на связи, — ответил Вухайши.
Мы уселись в машину, и Вухайши провез меня по эмирату «Аль-Каиды».
— И вот еще что — оберни-ка голову платком, мы тоже опасаемся шпионов, — предупредил меня аль-Абаб.
Город был параллельным миром. Улицы патрулировали старые ржавые полицейские машины. Сидели в них бородатые исламистские боевики. Шариат соблюдался неукоснительно, отступников строжайше наказывали.
Едва я покинул Джаар, наказания «Аль-Каиды» вышли на новый уровень. Случилось это, когда шариатский суд приговорил подозреваемого в сотрудничестве с США к смертной казни и распятию. По словам горожан, тело казненного несколько дней провисело
[232] на главной улице в Джааре. Раскрой исламисты мои истинные цели и намерения, меня, скорее всего, ждала бы та же участь
[233].
Введенные «Аль-Каидой» законы назывались «худут», это была средневековая юстиция, от которой давно отказались в большинстве мусульманских государств. Инициатором возрождения «худута» йеменской «Аль-Каидой» был не кто иной, как шейх Адиль аль-Абаб, эмир АКАП, чьи жирные телеса колыхались на заднем сиденье рядом со мной.
Впоследствии Вухайши описывал
[234] правосудие АКАП как инструмент сдерживания. Несколько месяцев спустя он писал лидерам одной из группировок «Аль-Каиды», захватившей часть Мали в Западной Африке:
«Постарайтесь, по возможности, не проводить в жизнь исламские наказания слишком часто, а только в крайних случаях… Мы использовали такой подход к людям и добились хороших результатов».
Пока мы объезжали Джаар, Вухайши показывал мне, как «Аль-Каида» осуществляет социальные проекты — раздает еду, бурит артезианские скважины, роет водохранилища, организует поливку улиц, проводит электричество в тех районах, которые раньше о нем и не помышляли, предоставляет различные услуги — одним словом, занимается тем, чем правительство в Сане десятилетиями не занималось.
Для Вухайши это было важно. В своем послании джихадистам, захватившим север Мали, он писал:
«Старайтесь привлечь их обустройством жизни, заботьтесь о повседневных нуждах людей — о воде, пище, электричестве. Обеспечение этим людей возымеет эффект, заставит их поверить нам, поддержать нас»
[235].
