Все прекрасно понимали, что это отличная возможность запрятать следящие устройства в холодильник, который Вухайши все еще от меня ждал. Скорее всего, холодильник требовался Ибрагиму аль-Асири для хранения компонентов взрывчатки, что давало уникальный шанс установить как местонахождение самого главного специалиста по взрывным устройствам, так и Вухайши. Я сказал агентам, что готов вернуться в Йемен недели через две.
— Откровенно говоря, большинство сотрудников думали, что тебе конец, — признался мне Йеспер, когда мы вечером после совещания вышли на балкон отеля. — Мало кто из нас верил, что тебе удастся продолжить работу после того, что произошло с Анваром.
Он сделал паузу. Мы стояли, глядя вниз на поток машин, несущийся по Праса-дош-Рестаурадореш.
— А здорово, что ты на нашей стороне. Представляешь, какой бы ты был для нас головной болью, — добавил он, похлопав меня по спине.
Разумеется, Кланг позаботился и о соответствующем вечернем отдыхе. Мы прошлись по самым известным барам Лиссабона, завернули и в джентльменский клуб, шампанское лилось рекой. Датским налогоплательщикам наши похождения обошлись примерно в 8000 долларов. В тот вечер все до единого датские агенты обзавелись «спутницами». Даже Шеф Томми нашел пару — уроженку Восточной Европы. Они обжимались на диване, когда я отчаливал, чтобы вернуться в отель.
Потом я выехал в Данию, чтобы уже оттуда направиться на еще одну встречу в Мальмё с кланом Хадждиба.
Невзирая на промозглый, холодный февральский день, Абу Араб и его племянник сидели на скамейке в парке и, раскрыв рты, слушали мой подробный отчет о поездке в Джаар. Для них я был как Гомер для древних греков, впервые декламировавший «Илиаду». Студент-компьютерщик хотел знать, когда они все-таки смогут выехать в Йемен. Я объяснил, что жду указаний на этот счет от руководства АКАП.
Не знал я, что датчане все же решились признаться спецслужбе Швеции о нашей тайной встрече в Мальмё и о наших планах. Шведы тут же заартачились. Мол, посылать граждан Швеции для вступления в армию террористов — это уже переходит все границы.
По возвращении в Копенгаген я выразил Клангу свое недовольство:
— Как мне, черт возьми, создавать сети, если у меня ковер из-под ног выдергивают?
Ответить он не смог — решение принималось на самом верху.
И мы упустили многообещающую возможность. Вскоре АКАП выпустила первый номер возрожденного сетевого журнала «Инспайр» с новой рубрикой «Вставайте и вступайте в наши ряды!»
[236]. «Желающие участвовать в борьбе с врагами ислама, — утверждалось в рубрике, — должны согласовывать все объекты атак с военным комитетом АКАП». Журнал поместил и адреса электронной почты, объяснил, как и где загрузить программу «Секреты моджахеда». То есть «Инспайр» открыто позиционировал себя в качестве органа вербовки потенциальных террористов на Западе. Если бы в журнале работал наш студент-компьютерщик, механизм вербовки АКАП иностранных добровольцев мы видели бы изнутри.
Контакт с Вухайши я тоже утратил: не получил ответов на зашифрованные послания, разосланные на три почтовых ящика, открытые в Адене. Возможно, Абдул сознательно передал другие адреса электронной почты вместо созданных мною. Я послал зашифрованное электронное письмо Амине, написав ей, что мне надо связаться с Вухайши, чтобы свести его со своими доверенными лицами в «Харакат аш-Шабаб», но и на него ответа не дождался. Я невольно спросил себя, не осуществилась ли уже ее мечта о принятии мученической смерти.
В течение нескольких недель от датской разведки не было ни слуху ни духу. Мне снова стали сниться кошмары, подпитанные впечатлениями богатой событиями поездки в Джаару. Лишь в начале марта датская разведка, наконец, обо мне вспомнила. Кланг организовал встречу на той же вилле в отеле «Мариенлист», где я «дружески беседовал» с агентом ЦРУ несколькими месяцами ранее.
В отеле было уютно. Ледяной ветер с Балтики гнал разбивавшиеся о берег волны. Мы с Клангом сидели на кухне.
— Мы постоянно в контакте с американцами, — доложил он. — Они готовы предложить тебе миллион долларов, если наша миссия выведет нас на Вухайши, и еще миллион — за аль-Асири. Кроме того, они предлагают миллион долларов за Касима аль-Райми
[237]. А если ты потом выведешь нас на Икримаа аль Мухаджира, то получишь еще миллион крон [примерно 180 000 долларов].
Я внимательно обдумывал предложенный список. Аль-Райми был первым заместителем Вухайши. Позже Кланг сказал мне о подозрениях американцев, что Амина стала его невестой после гибели Авлаки.
Мой длинноволосый кенийский приятель Икрима стремительно и высоко вознесся в иерархии «Харакат аш-Шабаб». В своих электронных письмах он прозрачно намекал на то, что встречался с Ахмедом Абди Годане — угрюмым и безжалостным лидером «Харакат аш-Шабаб». В минувшем месяце Годане официально включил группу в состав глобальной сети «Аль-Каиды» и был полон решимости превратить повстанческое ополчение в террористическую группировку, способную наносить удары в Африке и по всему миру
[238].
Икрима осел в сомалийском портовом городе Кисмайо. Минувшей осенью силы кенийской армии и Африканского союза перешли в наступление на «Харакат аш-Шабаб», выбив группировку из Могадишо и некоторых цитаделей на юге страны.
В ответ группа поклялась, что этот шаг будет иметь «самые серьезные последствия» для Кении
[239]. В электронном письме Икрима сообщал, что стремится «отомстить»
[240] кенийскому правительству.
Его письма свидетельствовали, что он продолжал тесно сотрудничать с иностранными боевиками в «Харакат аш-Шабаб», включая моего американского друга из Саны, Джехада Сервана Мостафу, известного в «Харакат аш-Шабаб» как Ахмед Гьюр
[241].
