Менее понятными для западных разведок были приоритеты АКАП: намеревался ли Вухайши отторгнуть часть территории страны для создания исламского государства, или вообще планировал устранить нынешнее правительство Йемена, или, будучи в «Аль-Каиде» человеком номер два, стремился к развертыванию джихада в глобальных масштабах, считая это первоочередной задачей? Возможно, в ходе одной-двух своих поездок туда я смог бы это выяснить. И когда я в начале 2012 года заручился согласием Завахири на доставку холодильника, он, скорее всего, искал себе еще одного заместителя.
Поскольку от моей миссии, в конце концов, решили отказаться, в то время мне для приведения себя в равновесие не оставалось ничего, кроме кокаина. Состояние растерянности и подавленности на несколько часов слабело, однако с каждым новым приемом усиливалась и ломка. Я страшно волновался из-за денег, вложив столько в «Сторм Бушкрафт» и одновременно лишившись обоих деловых партнеров и базы в Кении.
Пять лет я метался между двумя мирами и двумя сторонами собственной личности, это был период, когда одна-единственная случайно брошенная фраза могла стоить мне жизни. Моя двойная жизнь протекала в бесконечных отлетах из одних аэропортов мира и прибытий в другие, в метаниях между атеизмом и фанатичным исламом, между английским и арабским языками, между непритязательными на вид футболками и арабскими традиционными одеяниями, между статусом агента западных спецслужб и давшего торжественную клятву бойца «Аль-Каиды». Если мои попутчики, заняв места в лайнере, откинув спинки кресел, безмятежно смотрели фильмы, то мой мозг непрестанно был занят анализом, сосредоточившись на очередной предстоявшей мне миссии, или же анализом прошлых операций.
Моя жизнь зависела от моей способности сохранять бдительность. В последнее время моим основным занятием было балансирование между уровнями обмана: агент западной спецслужбы выдает себя то за убежденного бойца «Аль-Каиды», то изображает вечно разъезжающего по делам предпринимателя. Даже дома — в Англии или в Дании — я не сходил со сцены, на которой выступал в роли воинствующего исламиста Мурада Сторма. На улицах Лондона или Копенгагена, Лутона или Орхуса, Бирмингема или Оденсе хватало радикалов, не позволявших мне даже на секунду сбросить маску. В прежние дни это не составляло труда, но чем сильнее я отдалялся от периода пребывания в рядах радикальных фундаменталистов, тем труднее становилось разыгрывать из себя убежденного джихадиста.
Лишь оказываясь где-нибудь в сельской глубинке или в огромных ночных клубах, я становился Мортеном Стормом, который явился туда накачаться пивом. В эти места джихадисты не заходят, так я рассуждал. Даже в минуты сильнейшего напряжения.
Такой образ жизни подвел меня к краю пропасти. Годами я подпитывался необходимостью уйти от нападения, одурманивал себя играми в шпионов и отдавался чувству сопричастности с кураторами. Но их настойчивое стремление отправить меня в одиночку в подконтрольные племенам районы Йемена меня попросту доконало. В ушах постоянно звучали предостережения Абдула, и я уже начал думать, что это не ерунда. Ценой воистину сумасшедшего риска я нашел Вухайши, а западная разведка свой шанс упустила.
Мне везло, но и везение не вечно. Пришла пора превратиться в кабинетного агента, занятого секретной исследовательской работой, одним из разведчиков-аналитиков, старавшихся разгадать планы террористов по всему миру.
12 июля 2012 года я вылетел из Манчестера в Копенгаген ознакомиться с предложением, сделанным мне Шефом Томми в том самом ресторанчике с морской кухней. Для встречи датская разведка заказала мне номер в «Хилтоне» аэропорта. Я нервничал: датчане слова не сдержали, обещаний не выполнили, а окончательный разрыв с ЦРУ не сулил мне ничего хорошего. И я подумал, что разумно все же записать предстоящую беседу. Сунув руку в карман, я убедился, что мой iPhone поставлен на запись.
Дождавшийся моего прихода Йеспер сообщил мне, что Кланга решили восстановить на работе после скандала и теперь он занимается проверкой персональных данных потенциальных беженцев, и что скоро должен прибыть Андерс.
— Все в отпуске, — доложил Йеспер, скользнув взглядом по экрану телевизора в углу номера, где шел репортаж велогонок «Тур де Франс».
Раскрыв чехол ноутбука, он извлек оттуда толстую пачку стодолларовых купюр.
— Вот тебе 10 000 долларов, — объявил он, буднично вручая мне деньги
[259].
— Это от американцев? — поинтересовался я, ни на секунду не забывая о том, что наш с ним разговор записывается.
— Это от поездки — все, что я могу сделать для тебя, Ахи. Надеюсь, что это достаточная сумма, — добавил Йеспер. Он понимал, что в данный момент я на бобах.
— Ахи, что мы делаем? — спросил он.
— Не знаю, наверное, мы тоже в отпуске до возвращения американцев, — не без сарказма ответил я.
Я все еще хотел объяснений событий в Дохе.
— Я был готов в январе. Я был у Абу Базира на юге и две недели спустя был готов вернуться в Йемен. Почему все решили отложить? Это не я виноват.
— Никто тебя ни в чем и не винит, поэтому тебе и дали 10 000 долларов.
Я ясно дал понять Йесперу, что в Йемен мне возвращаться опасно.
— Абдул мог затеять двойную игру. Он работает и на ЦРУ, и на «Аль-Каиду», — сказал я. — Может, это была проверка, — продолжал я. — Я вернусь к Абу Базиру, а он спросит меня: «Почему ты ничего не сказал нам об Абдуле?..»
Продолжать я не стал. Чем заканчиваются подобные проверки, было ясно и так.
— Ты действительно считаешь, что Абдул спасал меня, если он предал своих братьев в «Аль-Каиде»?
— Не думаю, чтобы американцы снова стали работать с Абдулом, — высказал Йеспер.
Я ему не поверил, но к его мнению все же стоило прислушаться.
Агент датской разведки только что подтвердил, что Абдул завербован ЦРУ, и я это подтверждение записал.
Я сказал ему, что предостережение Абдула могло быть уловкой американцев, чтобы вывести меня из игры и заменить Абдулом как главным осведомителем по «Аль-Каиде» в Йемене.
Йеспер сказал, что не понимает, почему американцы отклонили мой план отследить Вухайши с помощью курьеров.
— Йеспер, я говорю не только об Абу Базире [Вухайши]. Я говорю и об изготовителе бомб. Они понимают, что я мог добраться до этих двух субъектов, и тем не менее, препятствуют как могут. Я просто не знаю, что и думать. Наверняка это как-то связано со мной.
— С тобой они решили не работать, потому что слишком опасно для тебя, — пояснил Йеспер.
В Катаре опасности в Йемене тревожили только меня, меня, а не американцев. Неужели Йеспер об этом просто забыл? А может, хотел представить все по-другому? Или просто плохо соображал?
В дверь постучали. Пришли Андерс с Клангом.
