– Всемогущий Аа… – прошептала она.
– Свяжите его! – снова скомандовала Личинка.
Аркад надел тяжелые железные кандалы на руки, ноги и талию Фуриана, приковывая его цепями к плите. Но Непобедимый продолжал изгибаться, сдирая кожу на запястьях и щиколотках об оковы и колотясь затылком о камень. Мия знала, что такое боль, – благодаря кровавому бичеванию в горе, нанесению татуировки в камере в Висельных Садах. Но она ни разу в жизни не видела подобной агонии.
– Личинка, нужно усыпить его, – сказала Мия.
– У меня нет снотрав! – воскликнула девочка, показывая на сундучок с лекарствами. – Они испортились по пути сюда!
– Как насчет «синкопы»?
– Использовала всю на Мяснике!
– Четыре Дочери, – выругалась Леона. – Ты что, привезла один глоток?
– При всем уважении, домина, но вы уже много месяцев не давали мне денег на пополнение запасов!
– Ну, сделай хоть что-нибудь! – рявкнула Леона. – Вы только послушайте его!
Фуриан снова испустил крик, широко раззявив рот, и от напряжения кровь на шее засочилась быстрее. Скривившись от боли в сломанных ребрах, Мия встала и проковыляла к сундучку Личинки. Липкими от крови пальцами начала перебирать пузырьки и баночки с порошками и жидкостями, в голове звучали уроки Паукогубицы.
– Что, ради бездны, ты делаешь? – прорычал Аркад.
Мия проигнорировала вопрос экзекутора и вручила Личинке несколько баночек.
– Перетри травы от головы с «непорочностью» и добавь щепотку всекорня, а затем смешай все с парой капель золотого вина.
– Нет, – Личинка нахмурилась. – «Непорочность» затвердеет от алкогол…
– Для этого тебе и нужен болотный лист, – перебила Мия. – Окуни его в… ай, я сама все сделаю. А ты пока наложи швы Мечнице. Она заливает кровью весь гребаный пол.
– Ворона? – обратилась Леона.
Мия повернулась к женщине у двери.
– Доверьтесь мне, домина.
Леона посмотрела на Фуриана, по-прежнему извивающегося на плите. Она кивнула со слезами на глазах, и Мия принялась смешивать ингредиенты. Личинка взяла иглу с шелковой нитью, чтобы зашить жуткую рану на предплечье двеймерки. Меч шелкопрядицы пронзил женщину до самой кости, и ее кровь текла ручьем, как дешевое вино во время праздника истиносвета. Мечница стиснула зубы, глядя на Непобедимого.
– Ты можешь его спасти?
– Я могу его усыпить, – ответила Мия. – Экзекутор, мне нужна ваша фляга.
Аркад поднял бровь, глядя на протянутую окровавленную руку Мии.
– Ваше золотое вино, живо!
Аркад потянулся за пазуху и достал серебряную флягу. Мия вылила свою смесь в виски и хорошенько ее взболтала.
Фуриан по-прежнему корчился, кричал, умолял. Когда Мия приблизилась с флягой в руке, его тень потекла по камню, будто пыталась дотянуться до нее. Лишь тусклое освещение внутри клетки и разворачивающаяся на плите драма помешали остальным заметить неладное. Мия быстро подошла ближе, проталкиваясь между стражей. Тень Непобедимого слилась с ее тенью, в животе возникли тошнота и голод, вечно пробуждавшиеся в его присутствии, и девушку чуть не стошнило. Она пошатнулась и едва не уронила флягу. Аркад схватил ее за плечи, чтобы удержать от падения.
«Черная Мать, я его чувствую…
– Ты в порядке?
…словно он часть меня».
– О-откройте ему рот, – приказала Мия.
Боль от раны на щеке и сломанных ребер была невыносимой, но теперь у нее заныли и горло с грудью; каким-то образом чувства Фуриана передавались ей, ухудшая ее состояние.
– Фуриан, ты должен это выпить! – крикнула Мия. – Слышишь меня?
Единственным ответом был булькающий вой, полный страданий, так что Мия просто вылила содержимое фляги ему в рот. Он подавился, пытаясь выплюнуть смесь, но она накрыла ладонью его обгоревшие губы и рявкнула:
– Глотай!
Чемпион дернулся, натягивая цепи, из его глаз полились слезы. Но все же выполнил приказ; кадык на его изувеченном горле скакнул вверх, когда он проглотил обжигающее пойло. Чтобы травы подействовали, потребовалось несколько минут – в конце концов, материал у Мии был не из лучших. Но постепенно корчи Непобедимого затихали, крики перешли в стоны, и, казалось, прошла вечность в темных недрах под окровавленным песком, когда наконец налитые кровью глаза Фуриана с трепетом закрылись.
Мия рухнула на колени, волосы прилипли к расцарапанному лицу, в голове стучало.
– Где ты этому научилась? – ошарашенно спросила Личинка.
Девушка опустила голову, перед глазами все расплывалось.
– …Ворона? – позвала Леона.
– …Мия?..
– …Мия!..
Кровь на руках и в глазах, на языке привкус горького лекарства, которого она никогда не принимала. Мия посмотрела на свою тень. Тень, которая должна была быть достаточно темной для троих. Но когда комната закружилась, а боль от ран и травмы после испытания на арене вспыхнула, накидывая черную завесу на ее глаза, Мия осознала…
«Достаточно темная для четверых…»
– …Мия…
Она проснулась в трюме корабля, сверху скрипели балки, со всех сторон доносился шум волн. Открыв глаза, девушка ощутила прохладное, легкое, как перышко, прикосновение к своему затылку и услышала вздох облегчения у своего уха.
– …Наконец-то…
Гамак, на котором она лежала, раскачивался и пружинил, во рту было сухо, как в пустыне. Сквозь небольшой иллюминатор просачивался яркий свет, снаружи виднелись две бескрайние полосы разных оттенков голубого; ясно-опаленного и темно-океанского. Ребра горели, как тлеющий огонь. Мия подняла руку к лицу, нащупала бинт на щеке и лбу, покрытый запекшейся кровью.
– Не трогай, – раздался голос. – Чтобы быстрее зажило, лучше оставить раны в покое.
Мия подняла взгляд и увидела Личинку с ее темными глазами и милой улыбкой. Она стояла над Фурианом, мужчина раскачивался на соседнем гамаке. Посмотрев на свою тень, Мия пришла к выводу, что тень Фуриана покинула ее, пока они спали. Тем не менее тошнотворное чувство осталось, в груди набухала тоска по недостающей частичке себя.
Девушка глубоко вдохнула, жестикулируя на безъязыком, чтобы только Мистер Добряк мог ее понять.
Где?
– …На «Славолюбце»… – раздался шепот. – …Плывем в Воронье Гнездо…
Эклипс? Эшлин?
– …Тоже плывут, но с задержкой в пару перемен…
Фуриан?
– …Дела плохи…
Мия кивнула, осматривая каюту. Раньше она здесь не бывала – каждое путешествие их запирали в камере. Помещение было тесным, единственным убранством служили сундучок Личинки с лекарствами и деревянные ящики. С потолка свисали три гамака, Мия отдыхала в среднем. Слева от нее лежала на животе Мечница, ее глаза были закрыты, правую руку и спину обматывали окровавленные повязки. Справа находился чемпион Коллегии Рема – без сознания и мокрый от пота. Его торс и горло покрыли зеленоватой мазью, но раны от яда шелкопрядицы все равно выглядели ужасно. Среди запахов трюма, моря и пота затесалась пока еще слабая вонь начинающегося гниения.
