– Да, я займусь им, – вздохнула Мия. – Отведите меня в лазарет, будьте любезны.
Страж открыли клетку, и Мия встала. Сидоний наблюдал, как ее повели из казармы в крепость. Ее разум по-прежнему активно работал, пытаясь решить, что делать с зарождающимся восстанием Сида, обдумывая все плюсы и минусы. В голове отдавалось эхо слов Эшлин и Мистера Добряка. Сердце девушки разрывалось – жажда возмездия, которая руководила ею все эти годы, состязалась с мыслью о смерти остальных гладиатов.
Что важнее?
Отмщение за отца и мать, которых, как оказалось, она едва знала? Или жизни людей, которые, как бы она это ни отрицала, стали ее друзьями?
Хотя время было позднее, в лазарете слышался гул голосов. Пройдя внутрь, Мия увидела на плите Фуриана, мокрого от пота. Его руки и ноги были связаны, бинты на груди запятнаны кровью.
– Этот идиот пытался сорвать с себя перевязки, – пробормотал Ганник. – Нам пришлось его обездвижить.
– По мне ползают гребаные личинки! – простонал Фуриан.
– Оставьте меня с ним, – сказала Мия страже. – Я позабочусь о его ранах. Если передадите Пальцу, чтобы вскипятил уксус, буду вам очень признательна.
– Да, чемпион, – ответил капитан.
Кивнув своим подчиненным, Ганник приставил двух стражей к двери в лазарет и пошел звать повара. Мия заметила, что Мечницы уже не было на ее плите. Должно быть, в какой-то момент неночи женщину переместили обратно в клетку – еще слишком рано, чтобы продавать ее Кайто. А значит, они с Фурианом будут одни…
Мужчина осмотрел ее сверху донизу, и его красивый лоб омрачился морщинками. Как всегда, когда они были вместе, в Мие проснулся голод. Фуриан по-прежнему выглядел ужасно, его длинные волосы слиплись от пота, кожа была бледной. Но он проснулся и полностью пришел в сознание, и теперь смотрел на серебряный торквес на ее шее.
– Она назвала тебя чемпионом? – прошептал Непобедимый.
– Я не просила об этом, – ответила Мия. – Но, честно говоря, никто не знал, проснешься ли ты.
– Значит, она отдала тебе мой торквес еще до того, как я успел остыть, и бросила меня гнить?
– Ты не гниешь, – вздохнула Мия.
– По мне ползают гребаные опарыши!
– Личинки поедают плоть, зараженную ядом Изгнанницы. Они спасли тебе жизнь. И если не успокоишься и не перестанешь трепыхаться, то у тебя снова пойдет кровь. – Мия ходила вдоль полок, собирая ингредиенты. – Но вот боль вряд ли приносит тебе удовольствие. Я придумаю что-нибудь, чтобы ее снять.
Фуриан опустил голову на плиту, в его голосе чувствовалась сильная усталость:
– Домина назвала тебя не только чемпионом, но и сиделкой? Где Личинка?
Мия поджала губы, перемалывая ингредиенты в ступке.
– Личинка мертва.
Нахмуренное выражение Фуриана смягчилось, в глазах читалось недоумение.
– Как?
– Аркад подсыпал нам в ужин дозу «погребальной песни». Личинка и Отон погибли до того, как я успела приготовить противоядие.
– …Аркад?
– Да.
– Дерьмо собачье, – прошептал Фуриан. – Он был гладиатом. Такой мужчина, как он, смотрел бы врагу в глаза и убил бы его мечом, а не горькой жижей.
Девушка пожала плечами и, осторожно понюхав чашку с водой, высыпала в нее порошок. Подойдя к Фуриану, она поднесла снадобье ко рту мужчины, наблюдая, как его тень дрожит и покрывается рябью по краям. Ее собственная тень подкралась ближе, словно ее тянуло магнитом. В голове мерцали десятки вопросов. Кто я? Кто мы? Почему? Кто? Как?
– Это всего лишь лист морфия и немного джин-сусла, – сказала она. – Но они уменьшат боль.
Непобедимый смотрел на нее прищуренными глазами.
– Ты спас мне жизнь, Фуриан, – добавила Мия. – Этот долг я не скоро забуду. Желай я тебе смерти, то сделала бы так, чтобы ты никогда не проснулся. А теперь пей.
Бывший чемпион хмыкнул и выпил варево Мии. Затем вздохнул и вновь опустил голову на плиту, глядя в потолок и напрягая скованные запястья.
– Я помню… после поединка… ты забрала мою боль.
– Домашнее средство, – Мия пожала плечами. – Его легко приготовить.
– Нет, – Фуриан покачал головой. – Прежде, чем ты дала мне снотворное. Когда я лежал на плите и кричал. Когда твоя… когда наши тени соприкоснулись.
Мия нахмурилась, вспоминая тот миг под ареной Уайткипа. Когда ее тень потемнела, она ощутила больше боли, а не меньше, – агония Фуриана прибавилась к ее собственной. Девушка предполагала, что разделила с ним бремя, но, судя по всему, она уменьшила его боль, забрав ее себе?
Почему?
Кто?
Как?
– Я не знала, что способна на это, – призналась Мия. – Прежде такого не случалось.
Фуриан ничего не сказал, наблюдая за ней красивыми темными глазами. Она видела, что отвар начинает действовать, разглаживая морщинки боли на его лице.
– Я… хотела поблагодарить тебя, Фуриан, – сказала девушка. – За то, что призвал тьму на арене. Если бы не ты, Изгнанница прикончила бы нас с Мечницей.
– Ты мухлевала, – ответил он. – Ты сделала что-то с мечами шелкопрядицы.
– А ты схватил ее тень. Полагаю, это делает нас обоих мошенниками, нет?
Непобедимый долго хранил молчание и просто смотрел перед собой. Когда он вновь заговорил, то слова прозвучали неуверенно, словно он не привык делать комплименты.
– Ты рисковала жизнью ради сестры-гладиата, – сказал он. – Рисковала жизнью ради меня. Если закрыть глаза на твои уловки, ты все равно показала преданность этой коллегии. Так что я посчитал уместным ее вознаградить.
– Это был комплимент? – спросила Мия. – Бездна и кровь, похоже, я добавила слишком много морфия в твой чай.
Фуриан позволил себе слегка улыбнуться.
– Не дай этому вскружить тебе голову, девочка. Я верну свой торквес, как только смогу поднять меч. Не сомневайся, когда я буду сражаться на «Магни», то выйду как чемпион этой коллегии.
Мия покачала головой, вновь пытаясь разгадать этого мужчину. Он относился к ней исключительно с презрением, называл их способности управлять тьмой колдовством. Но когда коса нашла на камень, он использовал тени, чтобы Соколы смогли одолеть Изгнанницу. Несмотря на свою мораль, похоже, он был готов пожертвовать чем угодно ради победы.
– Почему все это так важно для тебя? – спросила Мия.
– Я уже говорил тебе, Ворона. Это моя жизнь.
– Это не причина, – вздохнула Мия. – Ты не был рожден гладиатом. У тебя была иная жизнь до всего этого.
Фуриан покачал головой. Медленно моргнул.
– Я бы так ее не назвал.
