– Она убивает только гладиусом… – прошептала женщина.
Магистра повернулась к своей госпоже.
– Домина?
Леона почувствовала, как ее живот затапливает льдом. Вспомнила ту перемену, когда показала Вороне ее доспехи, гладиус и кинжал из черной лиизианской стали. Глядя, как солнечный свет отражается от посеребренного лезвия в руке Вороны, она с ужасом поняла…
– …Это не тот кинжал, который я ей подарила.
Эшлин с Меркурио шли по недрам арены, по извилистым коридорам, под каменными арками, следуя за липкими алыми следами. Они миновали солдатский караул, уборщиков, слуг, но почти все, у кого имелись глаза, находились наверху и смотрели «Магни». Они слышали звуки разразившейся борьбы наверху, гулкие взрывы и вой толпы.
В конце коридора виднелись широкие деревянные двустворчатые двери, которые охраняли два явно раздраженных легионера, поднявшие головы, чтобы лучше слышать звуки бойни наверху. Тот, что повыше, выпрямился, завидев Меркурио. Осмотрев старика с головы до пят, остановил свой взгляд на Эшлин.
– Вы не…
Ваанианка низко наклонилась и кинула на пол маленькую белую стеклянную сферу. Легионерам как раз хватило времени, чтобы заметить чудно-стекло, прежде чем оно взорвалось с хлопком, и конец коридора наполнился облаком белого газа. Эш с Меркурио подождали, чтобы проверить, не прибежит ли кто-нибудь на звук, но, похоже, рев трибун и сражения наверху успешно поглотили шум взрыва.
Завязав на лице плотные платки, они вошли в комнату и закрыли за собой дверь с четкой табличкой из дерева: «МОРГ».
Кровь на руках и на языке.
Кровь на клинках и в глазах.
Мия сражалась на зубчатых стенах, камень стал скользким от крови. Гладиаты рубили и кололи друг друга, сталь звенела о сталь, воздух наполняли боевые кличи. Мирожор, чемпион Филлипи, покрылся алым от пят до макушки, размахивая могучей двуручной мотыгой, под ударом которой броня и щиты мялись, как бумага. Рагнар из Коллегии Тацита еще стоял на ногах и выл, как безумец, согнувшись и перекидывая вражеского гладиата через плечо в воду.
Бойня была ужасной, трупы собирались грудами, в живых оставалось около двадцати гладиатов, когда сражение начинали почти три сотни. Мия никогда в жизни не видела подобного кровопролития. Фуриан сражался рядом с ней, его руки по подмышки были испачканы багряным.
Их тени полностью переплелись, все четыре – Мии, Фуриана, а также Мистер Добряк и Эклипс свернулись в черноте под их ногами. Она смутно слышала рев толпы и наблюдала, как ее мечи выплясывают в воздухе будто сами по себе. Более того, Мия слышала Фуриана, его сердцебиение, дыхание, а среди всего этого, среди крови, дыма и оглушительного воя охмелевшей от убийств толпы, она поняла, что слышит…
«…не его мысли, но…»
Его голод. Его тоску. Его мысли о Леоне были пропитаны скорбью и горечью. Его желание получить венок победителя отдавалось эхом в каждом биении сердца. На секунду она так глубоко это почувствовала, что испытала искушение просто откинуть меч и позволить ему одолеть себя. Похоже, Фуриан тоже ее чувствовал, косясь на консульское ложе и на великого кардинала среди своей трусливой паствы, его челюсти сжались от ненависти.
– Всемогущий Аа, – выдохнул он. – Эти ублюдки…
Дыхание обжигало легкие, глаза щипало от пота, пульс стучал под кожей. Ее клинок пел в воздухе, руки болели, но где-то вдалеке, такую слабую среди рева зрителей, рева огня, рева этих трех солнц, ослепительно сияющих в небе, она услышала ее.
Тьму.
Под водой.
Под своей плотью.
Под мраморной корочкой на костях этого города. Тень Мии сплелась с тенью Фуриана, растекаясь по ней, как кровь по камню.
– …Мия…
– Ты чувствуешь это? – выдохнула она.
Фуриан вонзил свой меч в грудь очередного врага, его руки стали скользкими от крови.
– Я чувствую тебя, – пропыхтел он.
Повороты и виляния, уклоны и уколы, время неумолимо ползло.
– Я чувствую нас…
– …Мия, что происходит?..
– Я не знаю, – прошептала она.
Девушка убила еще одного гладиата, нырнув под его удар и перерезав его подколенное сухожилие.
– Да поможет мне Черная Мать, я не знаю…
Мирожор замахнулся мотыгой и кинулся на Мию, шумно топая по камню. Она чувствовала, как сзади сцепились Рагнар и Фуриан, клинок к клинку. Даже с «синкопой» в жилах эти мужчины были чемпионами, ветеранами десятков кровопролитий, крепкие, как сталь. Но Мия по-прежнему чувствовала Фуриана, их тени полностью сплелись, превращаясь в клубок на камне, танцующий в крови. Казалось, будто у нее появились две пары глаз, два сердца, два разума, двойная сила, двойная воля, двойная ярость. Мирожор прицелился мотыгой в ее голову, и Мия ощутила руку Фуриана на своей, как он направляет ее в блок. Непобедимый ударил Рагнара и ощутил хватку Мии на своем мече. Они объединились, не зная себе ни конца, ни края, ни где заканчивалась она, ни где начинался он. Там, под этими палящими солнцами, пусть и всего на секунду, но, похоже, головоломка нашла свой недостающий элемент.
Мия ударила гладиусом под коленом Мирожора, разрезав сухожилие до кости. Фуриан обезоружил Рагнара молниеносным ударом, но ваанианец протаранил Непобедимого и толкнул на пол. Они царапались и бились на скользком от крови камне. И когда руки Рагнара сомкнулись на шее Фуриана, у Мии перехватило дыхание. Она ахнула, давясь, и почувствовала, как мотыга Мирожора врезала ей по ребрам. Оба даркина закричали от боли. Мия выпустила из пальцев кинжал, клинок со звоном приземлился на пол и проехался по камню, останавливаясь возле Фуриана и Рагнара.
Рагнар сильнее сжал горло Непобедимого, Мия отчаянно пыталась вдохнуть. Мирожор толкнул девушку на пол, ударил кулаком в голову, сбил с нее шлем, обезоружил. Она не могла дышать, не могла видеть, хватка Рагнара на Фуриане душила ее. Зрители заорали во всю глотку, и тогда Фуриан протянул руку вдоль пола и нащупал пальцами рукоять упавшего кинжала Мии. Мирожор стукнул ее голову о камень, и еще раз, и еще, и еще, глаза девушки резал солнечный свет.
Пальцы Фуриана сомкнулись на рукояти кинжала Мии.
– Фуриан, – ахнула она. – Он не…
Издав отчаянный крик, Непобедимый замахнулся и вонзил клинок в зазор между нагрудником и наплечником Рагнара.
Зрители ахнули.
Фуриан триумфально закричал.
И подпружиненный клинок Мии скользнул прямо в рукоять.
– Эй.
Сидоний почувствовал, как его легко пнули в руку. Его живот крутило, но гладиат не открывал глаза и не осмеливался дышать.
Еще один пинок от особо костлявой ступни.
– Я все еще вижу твое рабское клеймо, мертвец. Хорошо, что ребята, притащившие ваши трупы, не потрудились снять шлемы. Время идти.
