Леона смотрела на кубок, протянутый стариком. На его дне притаился тонкий кусочек пергамента с шестью словами, выведенными черными чернилами.
«Лучшая благодарность, на которую я способна».
Ниже была нарисована ворона в полете на фоне двух скрещенных мечей.
Герб семьи Корвере.
Леона посмотрела в глаза старика. Ее собственные округлились от осознания. Старик достал кремневый коробок, прикурил сигариллу и затянулся.
– Если захотите найти его, Аркад в Блэкбридже, – сказал он. – На вашем месте я бы не возвращался в Воронье Гнездо, если цените свою хрупкую шейку. У вас все заберут. Дом. Коллегию. Деньги. Вам придется оставить свое имя позади. Но зато у вас будет жизнь, если уйдете сейчас. Боюсь, это все, чем она захотела вас отблагодарить.
Старик вновь хмуро посмотрел на Антею, после чего развернулся и пошел по ложе сангил к лестнице. Леона вновь взглянула на своего отца, на магистру. В ноздри ударил запах погребального костра. В голове звучало эхо голоса Мии:
«Посмотрите на тех, кто к вам ближе всего…»
– …Мне нужно в уборную, – сказала Леона. – Что-то мне нездоровится.
– Но, домина… – начала магистра. – А ваши почести? Они будут награж…
– …Я всего на минутку. Жди здесь, пока я не вернусь.
Магистра нахмурилась, но поклонилась.
– Ваш шепот – моя воля.
Леона кивнула стражам, собрала подол платья и пошла к лестнице. Затем остановилась и вновь оглянулась на магистру.
– О, и еще, Антея, – она кивнула на поднос в руках пожилой женщины. – Налей себе вина, пока меня не будет.
– Хорошо, домина, – женщина нахмурилась. – …Спасибо, домина.
– Не за что, – ответила Леона, отворачиваясь. – Полагаю, ты это заслужила.
«Терпение».
Мия стояла на центральном постаменте – суровая, как камень вокруг нее. В голове всплывало воспоминание о том светящемся шаре в небе. О том голосе, эхом раскатывающемся в ее голове. Несмотря на три солнца наверху, ее власть над тьмой окрепла после смерти Фуриана. Стала глубже, даже насыщеннее, тень у ног покрывалась рябью, волнами, растекалась по каменным плитам к…
«Скаева».
«Дуомо».
– …Они идут…
– …Ты, как всегда, наблюдательна…
Мия видела, как они спускаются к краю арены. Толпа расступалась перед ними, как море, перед волной люминатов, шагающих впереди. Девушка услышала механический стон; вода, кишащая драками, вспенилась, когда из-под пола арены поднялась большая каменная арка. Морская вода стекала с нее ручьями, пока она становилась на место, создавая широкий мост от края арены до центрального постамента. Скаева стоял в другом конце, поднимая три пальца, чтобы благословить обожающую толпу, на его плечах по-прежнему сидел сын.
– …Он взял с собой мальчишку…
– …И? Ему было плевать, когда он убил отца Мии на ее глазах…
– …Так жаждешь крови, дорогая дворняжка…
– …Соберись, киса. Пора юному Люцию узнать суровую правду жизни…
Мия сосредоточилась на Скаеве в его роскошной фиолетовой тоге, позади него шел Дуомо в кроваво-красной мантии кардинала. Пока она наблюдала, слуги забрали его кардинальский посох и сняли облачение. Под мантией великий праведник был одет в сорочку из потрепанной мешковины. Его ноги были босы. Мужчина снял кольца, золотые браслеты и наконец – священную троицу Аа с шеи.
Оголенный.
Самый праведный мужчина в республике. Рука самого Бога, низведенный до нищего, прямо как Отец Света в старой притче, когда он подарил щедрому рабу свободу. И скоро чемпион «Магни» познает ту же свободу, дарованную голосом Всевидящего на этой земле.
Но впереди шли люминаты и группа работников арены. Они маршировали по каменной арке, внизу плавали толстые и сытые штормовые драки. Целый центурий солдат, облаченных в доспехи из могильной кости, их солнцестальные клинки светились священным пламенем. Дойдя до крепости, они окружили Мию, а работники принялись скидывать тела поверженных гладиатов в пенящуюся воду внизу. Девушка кинула быстрый взгляд на труп Фуриана, наблюдая, как он переворачивается в воздухе и со всплеском приземляется в синь, чернота у нее ног пошла рябью. Перед Мией встал центурион люминатов и молча протянул руку, глядя на ее окровавленный гладиус. Мия, не мешкая, отдала клинок.
Пока толпа скандировала и кричала, слуги быстро смыли кровь, собрали упавшее оружие и кинули в воду к трупам их хозяев, после чего поспешили обратно по мосту. Мия осталась одна, окруженная люминатами со всех сторон, сотня против ее одной.
– Преклонись, рабыня, – приказал центурион.
Мия сделала, как было сказано, упираясь коленом и кулаком в камень и склонив голову.
Ее стилет из могильной кости снова был спрятан в браслете на запястье.
Прозвучали фанфары. Началось торжественное шествие. Первым шел Дуомо, его широкие плечи выпрямились, борода топорщилась. Он поднял три пальца и шествовал по мосту в окружении легионеров. Дальше шел Скаева, приветствуя ликующую толпу, сын на его плечах держал золотой венок победителя. Мия не поднимала голову, злобно наблюдая из-под ресниц за приближением кардинала. Люминаты вокруг нее расступились, чтобы позволить ему пройти.
Дуомо остановился перед ней и посмотрел с ласковой улыбкой. Прошли годы с тех пор, как он видел ее в последний раз. У нее было новое лицо и новые шрамы, много говорившие о ее жизни. Но, глядя в его глаза, Мия пыталась увидеть хоть толику узнавания. Понимания, кто преклоняется перед ним. Какого-то признания всего, что он сделал.
Ничего.
«Он меня даже не знает».
Скаева неспешно шел позади своего собственного отряда люминатов. Вместе с сыном махал рукой толпе. И, когда он и его свита подошли ближе, ближе, среди упрямых бабочек, трепещущих в животе, Мия ощутила его. Уже знакомое чувство.
Голод.
Вожделение.
Тоску головоломки, ищущую свой последний элемент.
«Зубы Пасти…»
Ее глаза расширились. Во рту пересохло и появился привкус пепла.
«Кто-то среди них даркин…»
Она окинула взглядом солдат, но не почувствовала ни намека на голод. С колотящимся сердцем посмотрела на Дуомо, но нет… это невозможно. Она видела, как он держал в руке святую троицу – будь он даркином, освященный символ Аа отпугнул бы его, как ее…
О, Черная Мать…
«…Скаева?»
Ее желудок ухнул вниз. Глаза округлились. Но ведь она видела его во время истинотьмы, когда напала на Базилику Гранде. Там, среди скамей в святом доме Аа, он спокойно сидел рядом с верующими в Отца Света и никак не реагировал на священный символ. Но…
