Юлий Скаева, Народный Сенатор, мужчина, одолевший Царетворцев и спасший Итрею от бедствия, был убит.
Глава 36
Годсгрейв
Эшлин проскользнула в Город мостов и костей, как кинжал в консульскую грудь. На арене позади нее набухали звуки паники, сердце девушки запело, когда все городские соборы издали похоронный звон.
– Черная Мать, она это сделала.
Ваанианка закусила губу, сдерживая яростную улыбку.
– Она это сделала.
Эш пошла быстрее, мимо каналов и извилистых улочек района костеродных. Наверху горели три солнца, царила невыносимая духота, пот пропитывал одежду насквозь. Она бы сделала передышку, но, по правде, у нее не было на это времени. Судя по нарастающим звукам хаоса, новость о гибели Скаевы распространялась по городу, как лесной пожар. Скоро Красная Церковь узнает, что их любимые покровители мертвы, и вся ярость аколитов Матери Священного Убийства падет на их головы.
Ей нужно было встретиться с Меркурио в некрополе, а затем с Мией в гавани. Оттуда они смогут уплыть в синюю даль, где ни один Клинок или член Духовенства их не найдет. Тогда можно будет отдохнуть. Отдышаться. Обнять Мию и никогда больше не отпускать.
Эшлин шла в тени Ребер, пересекла широкий мраморный мост Правой Руки. Воздух медленно наполнялся песней звонких колоколов, по городу эхом раскатывались панические крики. Мимо пробежал мальчишка с округлившимися глазами, размахивая шляпой и крича во всю глотку:
– Консул и кардинал убиты!
– Ассасин! – раздался еще один далекий крик. – Ассасин!
Ваанианка добралась до кованого забора, ограждавшего дом мертвых Годсгрейва. Скользнув через высокие ворота, подошла к двери с рельефно вырезанными человеческими черепами и спустилась в промозглые тени некрополя. Быстрая и тихая, она кралась по извивающимся туннелям из бедренных костей и ребер к склепу какого-то давно всеми забытого сенатора. Нажав на маленький рычаг, чтобы открыть потайную дверь в кучке пыльных костей, наконец, скользнула в коридоры часовни Красной Церкви.
В темноту.
Тишину.
И в безопасность.
Эшлин помчалась к просторной спальне Мии, подхватила небольшой кожаный мешок с драгоценным мечом из могильной кости. Глаза вороны на рукояти мерцали красным в тусклом свете. Ваанианка обвела взглядом пустую кровать, пустые стены, пустую тьму. И, развернувшись на пятках, кинулась обратно по коридору к кабинету Меркурио.
– Ты готов о…
Сердце Эшлин замерло в груди. За столом Меркурио, сложив руки под подбородком, сидела пожилая женщина с вьющимися седыми волосами. С виду она казалась милой старушкой, ее глаза мерцали, пока она осматривала Эшлин. Хоть женщина и сидела в кресле епископа, она выглядела бы уместнее у домашнего очага, с внуками на коленях и чашкой чая в руке.
– Достопочтенная Мать Друзилла, – выдохнула Эшлин.
– О нет, юная донна Ярнхайм, – ответила старушка. – Я перестала быть Достопочтенной Матерью с тех пор, как из-за твоего предательства погиб лорд Кассий. Теперь я – Леди Клинков.
Эшлин окинула взглядом кабинет. Во мраке стояли еще четыре фигуры – ее поджидало все Духовенство Красной Церкви. Аалея со смертельно-черным взглядом и кроваво-алыми губами. Паукогубица в изумрудно-зеленом платье. Маузер с глазами старика и улыбкой юноши. И, наконец, Солис, чьи незрячие глаза смотрели в потолок, но все равно умудрялись испепелять ее взглядом.
Рука Эшлин сомкнулась на мече Мии из могильной кости.
– …Где Меркурио? – требовательно спросила она.
– Епископ Годсгрейва уже вернулся в Тихую гору, – сказал Солис.
– Он пытался оказывать сопротивление, – добавил Маузер. – Боюсь, нам пришлось навредить ему.
Паукогубица смотрела на Эшлин блестящими черными глазами.
– Некоторые среди нас очень надеются, что то же можно будет сказать о тебе, дитя.
– Прошу, – Друзилла показала на стул перед собой. – Присаживайся.
– Или что? – спросила Эшлин, разозлившись. – Ты не можешь убить меня, как отца, старая сука. Карта нанесена на мою кожу аркимическим путем. Если я умру, она навеки будет утеряна.
– Прошу, присядьте, донна Ярнхайм, – раздался голос.
Из спальни Меркурио вышел мужчина, и живот Эшлин наполнился льдом. Он был высоким и до боли красивым, темные волосы проредили едва заметные седые прожилки. На нем была длинная тога насыщенного фиолетового цвета и золотой венок на лбу.
– Нет… – выдохнула Эшлин.
– Если бы мы желали вам смерти, вы бы уже давно погибли, – сказал консул Скаева. – Так что, пожалуйста, присядьте, прежде чем нам придется прибегнуть к… неприятным мерам.
– Вы мертвы, – прошептала Эшлин. – Я видела, как вы погибли…
– Нет, – ответил Скаева. – Хотя, признаю, сходство было поразительным.
Глаза Эшлин округлились от осознания…
– Ткачиха, – прошептала она. – Мариэль. Она наделила кого-то вашим лицом…
– Ты всегда была смекалистой, Эшлин, – улыбнулась Аалея.
– Надеюсь, вы простите меня за сопутствующую драму, – сказал консул Скаева. – Но подобные ухищрения просто необходимы людям с таким количеством врагов, как у меня.
Эшлин всмотрелась в их лица, шестеренки в ее голове закрутились.
Они знали.
«Они знали все это гребаное время…
Но почему они позволили нам…
Если только они не хотели, чтобы мы…»
Как головоломка без недостающих элементов.
Все они встали по местам.
– Вы хотели убить кардинала Дуомо, – прошептала она. – Но не могли нанять для этого Церковь. Его защищала Красная клятва. Лишь Клинок смог бы его прикончить… но это должен был быть Клинок, готовый предать Духовенство. Таким образом, репутация Церкви сохранена, а ваш враг все равно мертв.
– И когда я предстану перед обожающей толпой Годсгрейва, чудесным образом выжив…
– …Они полюбят вас еще больше.
– И лишатся всех сомнений насчет опасностей, грозящих нашей республике.
– Что купит вам четвертый консульский срок…
– О нет, – Скаева улыбнулся шире. – Этот венок уже куплен. Но жестокое убийство великого кардинала на глазах у всей столицы во время самого священного праздника Аа? Скажите вместе со мной, донна Ярнхайм. Вечные. Чрезвычайные. Полномочия.
Губы Эшлин скривились в насмешке.
«Ну и эго у этого мудака…»
Девушка откинула свой мешок и чуть ли не с легкомысленным презрением плюхнулась на предложенный стул. А затем закинула ноги на стол Меркурио прямо перед лицом Друзиллы. Женщина сердито на нее посмотрела, но в руке Эш по-прежнему был меч из могильной кости, ее пальцы барабанили по рукояти.
