С тех пор она путешествовала только по пустыне.
Капитан прикрыла глаза от ярких солнц и, сощурившись, всмотрелась вдаль. Вокруг бесновались ветры-шептуны, от которых волоски на шее вставали дыбом. До Висельных Садов оставалось еще семь перемен, да и работорговцы часто пользовались этим маршрутом даже в глубоколетье. Однако близился истиносвет, в небе уже пылали два солнца, и двеймерка надеялась, что в пустыне будет слишком жарко для драмы.
Но эту вонь было ни с чем не спутать.
– Доггер! – крикнула она. – Граций, Лука, берите оружие и идите за мной. Пылеход, продолжай играть железную песнь. Если кракены сожрут мою задницу, я вернусь из бездны и сожру тебя.
– Да, капитан! – ответил крупный двеймерец.
Он повернулся к приспособлению из железных труб, привинченному к последнему фургону в караване, взял большую трубу и начал молотить по нему, как по непослушному псу. Диссонирующая мелодия железной песни присоединилась к сводящему с ума шепоту, дующему с севера пустыни.
– А как же я? – спросил Чезаре.
Слезопийца улыбнулась своему помощнику.
– Ты слишком симпатичный, чтобы тобой рисковать. Оставайся здесь. Присмотри за товаром.
– Они плохо переносят жару.
Женщина кивнула.
– Полей их водой, пока ждешь. Разреши немного размять ноги. Но далеко не отпускай. Это плохое место для прогулок.
– Да, капитан!
Чезаре слегка приподнял шляпу, а Доггер, Граций и Лука подъехали на верблюдах к Слезопийце. Невзирая на жару, все они были в плотных кожаных безрукавках, а Доггер с Грацием закинули на себя еще и тяжелые арбалеты. Лука вооружился оточенными клинками; как обычно, в уголке его рта дымилась сигарилла. Лиизианцы считали, что стрелы для слабаков, и Лука достаточно хорошо орудовал своими клинками, чтобы Слезопийца не возражала против них. А вот как он мог курить в такой зной, она не могла понять.
– Рты на замок и смотрите в оба, – приказала двеймерка. – Давайте разберемся с этим побыстрее.
Четверка двинулась по каменистой пустоши. С каждой секундой смрад усиливался. Люди Слезопийцы были самыми матерыми мерзавцами, каких только можно найти, но даже сильнейшие из нас рождены с обонянием. Доггер поочередно прижал палец к каждой ноздре и хорошенько высморкался, проклиная Аа и всех четырех дочерей. Лука прикурил новую сигариллу, и Слезопийца испытала соблазн попросить у него затянуться, чтобы перебить запах, и плевать на треклятую жару.
Мили через две они обнаружили обломки.
Караван был небольшой: всего два фургона и четыре верблюда, вздувшихся под солнцами. Двеймерка кивнула своим людям, и те спешились, чтобы осторожно осмотреть место крушения, держа оружие наготове. В воздухе жужжал гимн крошечных крылышек.
Судя по всему, здесь произошла резня. Песок и фургоны усеивали стрелы. Слезопийца увидела брошенный меч. Сломанный щит. Широкие мазки запекшейся крови, напоминавшие каракули безумца, и лихорадочный танец следов вокруг трупов, жарящихся на солнцах.
– Работорговцы, – пробормотала она. – Пару перемен назад.
– Ага, – кивнул Лука, затягиваясь сигариллой. – Похоже на то.
– Капитан, мне бы не помешала помощь, – крикнул Доггер.
Слезопийца обошла мертвых животных, отмахиваясь от стайки мух, и увидела Доггера. Тот держал арбалет, но не целился, его вторая рука поднялась в успокаивающем жесте. И хоть он был из тех людей, кто перерезает глотки, беспокоясь только о том, как бы не запачкать себе ботинки, мужчина говорил ласково, словно с перепуганной кобылой.
– Тише, тише, – ворковал он. – Полегче, милая…
Песок пропитался кровью, бурым пятном выделявшейся на багряном фоне. Слезопийца увидела дюжину насыпей – явный признак недавно выкопанных могил. И, заглянув за плечо Доггеру, узрела, с кем он так мило разговаривает.
– Срань господняя! – пробормотала она. – Вот так зрелище.
Девчонка. Максимум восемнадцать лет. Бледная кожа, покрасневшая от солнц. Длинные черные волосы и косая челка над темными глазами. Лицо все в грязи и засохшей крови. Но двеймерка видела красоту под этой грязью, видела точеные скулы и полные губы. Девушка держала обоюдоострый гладиус со свежими зазубринами. Ее бедра и ребра были обмотаны тряпками в пятнах крови, более давних, чем те, что виднелись на тунике.
– Миленький цветочек, – прокомментировала Слезопийца.
– Н-не приближайтесь, – предупредила девушка.
– Спокойно, – сказала двеймерка. – Тебе больше не нужна сталь, барышня.
– Если позволите, это уж я решу сама, – ответила та дрожащим голосом.
Лука подкрался к ней сбоку и протянул руку. Но девушка быстро, как ртуть, развернувшись, пнула его по колену, и мужчина рухнул на песок. Ахнув, лиизианец обнаружил ее у себя за спиной, гладиус был прижат к суставу между его плечом и шеей. Его сигарилла чуть не выпала из внезапно пересохших губ.
«А она быстрая».
Глаза девушки вспыхнули, и она прорычала Слезопийце:
– Не подходите ко мне, или, клянусь Четырьмя Дочерьми, я его прикончу!
– Доггер, будь хорошим мальчиком, отойди, – скомандовала Слезопийца. – Граций, спрячь свой арбалет. Дайте юной донне немного пространства.
Слезопийца проследила, чтобы ее люди выполнили приказ, и это немного успокоило девушку. Затем двеймерка медленно сделала шаг в ее сторону, подняв руки над головой.
– Мы не желаем тебе зла, цветочек. Я просто торговка, а это – мои люди. Мы направлялись в Висельные Сады, учуяли запах трупов и пришли осмотреться. Это правда. Клянусь Матерью Трелен.
Девушка настороженно наблюдала за капитаном. Лука сморщился, когда ее лезвие царапнуло его по шее, и на гладиусе появились капельки крови.
– Что здесь произошло? – спросила Слезопийца, хотя и так знала ответ.
Девушка покачала головой, на ее глазах выступили слезы.
– Работорговцы? – продолжила двеймерка. – В этой стране их полно.
Губа донны задрожала, и она покрепче ухватила гладиус.
– Ты путешествовала с семьей?
– С от-отцом, – с запинкой ответила та.
Слезопийца окинула девушку изучающим взглядом. Невысокая, худая, но при этом жилистая и ловкая. Она пряталась под фургонами и оторвала кусок брезента, чтобы укрыться от ветров-шептунов. Несмотря на вонь, с места резни не уходила, поскольку там хватало продовольствия, а значит, мозгов ей было не занимать. И хоть ее рука тряслась, она держала клинок так, будто знала, как с ним обращаться. Лука упал на землю быстрее, чем бельишко невесты в брачную ночь.
– Ты не дочь торговца, – заявила капитан.
– Мой отец был наемником. Он охранял караваны из Нууваша.
– И где он сейчас, Цветочек?
