Мия ощутила, как тени вокруг покрываются рябью, не-кот и не-волчица выскользнули из тьмы у ее ног. Мистер Добряк взобрался по стене, прыгая от тени к тени, Эклипс растеклась по мостовой и исчезла дальше по улице. Девушка слышала, как бьется сердце Эш, чувствовала слабый аромат лаванды и пота на ее коже.
– Ты поведешь меня в часовню? – спросила она.
– Стилет у твоего горла покрыт дозой «синкопы», Эш. Мне не очень хочется усыплять тебя и тащить на своем горбу, но если придется… А теперь завали хлебало.
– На меня охотились целых восемь месяцев. Если я попадусь им в руки…
– Эшлин, рук не хватит, чтобы пересчитать все болты, которые я на это клала.
– Я не хотела убивать Трика, Мия.
Ваанианка сморщилась, когда ассасин ткнула ее стилетом ниже подбородка.
– Даже не смей произносить его имя.
Эшлин подняла руки и заговорила медленно и осторожно. Мия слышала страх в ее голосе, слабую дрожь, которая выдавала ее с потрохами. Несмотря на всю браваду, Эш не хотела умирать.
– Мне нужно было Духовенство, Мия. Все остальные просто оказались не в том месте и не в то время.
– Включая твоего собственного брата?
– Значит, это все же ты убила Осрика.
– Нет, – ответила Мия. – Но лишь потому, что Адонай прикончил его прежде, чем у меня появилась такая возможность. Вы убили Трика. Нарушили свою клятву. Предали Церковь.
– Чтобы отомстить за отца! Ты как никто другой должна это понимать.
– Не испытывай свою удачу, Эшлин, – Мия усилила хватку. – Мой отец мертв.
– Да?! – прорычала Эш. – Что ж, мой тоже.
Это заставило Мию остановиться. В воздухе повис немой вопрос. Дождь затихал, но небеса по-прежнему оставались мрачно-серыми. Эшлин сделала глубокий, прерывистый вдох.
– Мы бегали от Церкви и ее Клинков на протяжении восьми месяцев, – пробормотала она. – Но они наконец нагнали нас в Кэррион-Холле. Мой отец был достойным бойцом. Одним из лучших Клинков, когда-либо служивших Черной Матери. Но в конце концов удача от него отвернулась.
Мия просто покачала головой, отказываясь вестись на эту уловку. Эшлин Ярнхайм была полна лжи. Она врала на протяжении всего их обучения в Церкви. Врала Духовенству, Мие, всем, кого когда-либо встречала. Она пронзила сердце Джессамины на крыше базилики и теперь целилась в сердце Мии. Каждое ее слово сочилось ядом.
– Я не стану повторять дважды, чтобы ты заткнулась, Эш.
Та вздохнула, ее терпение было на исходе.
– Ты не имеешь ни малейшего гребаного представления о том, что происходит, не так ли? Я тебя знаю, Мия. Ты хоть понимаешь, что такое на самом деле Красная Церковь? Думаешь, они позволят тебе убить Скаеву, когда именно он и набивает их карманы золотом?
Имя консула ранило Мию, словно удар ножом в живот.
– Ты несешь чушь.
– Почему, по-твоему, Скаева до сих пор жив? Половина Сената хочет закопать его под землю. Думаешь, у них не хватило бы денег, чтобы нанять Клинка и прикончить его, если бы он не подпадал под Закон о Неприкосновенности? Юлий Скаева гребаный ублюдок, но он не тупой. Он годами был покровителем Церкви.
– Они бы никогда…
– Они ассасины, само собой, они бы это сделали! В деяниях Красной Церкви нет ничего святого. Они убивают людей за деньги. Половина из них психопаты, остальные – просто садисты. Они не слуги какой-то Богини Ночи, они ебаные шлюхи!
Мия вскипела. Она знала, что Эш нельзя доверять… но что-то в ее словах подозрительно напоминало правду. Люди, которые представляли угрозу для Скаевы, либо погибали, как ее отец, либо были подкуплены, как браавы. Разве не логично, что он мог подкупить и Церковь? Почему еще они приказали ей не трогать Скаеву?
– Откуда ты все это знаешь? – спросила Мия.
– Потому что я пронырливая стерва, Мия.
– Ты лживая манда, Эшлин.
– В кабинете Достопочтенной Матери есть обсидиановое хранилище, – сплюнула Эш. – В нем они прячут гроссбух со всеми подношениями, принесенными Церковью. С указанием всех своих покровителей. Со всем этим дерьмом. Когда я отравила Духовенство во время банкета, то украла этот гроссбух, Мия. Вот почему они охотились на нас с отцом все эти восемь месяцев. Не потому, что мы их предали. А потому, что мы знали все их грязные тайны.
Эшлин слегка повернула голову, несмотря на клинок у горла. Просто чтобы взглянуть Мие в глаза.
– Включая ту, что касается тебя и твоего отца.
Ваанианка замолчала, когда Мия сильнее надавила стилетом на ее плоть. Эш убила Джессамину. Убила Трика. Мия знала, что она пойдет на все, скажет что угодно, лишь бы ее не повели в часовню.
– Ты лживая сука, – сказала ассасин.
– Не спорю. Но сейчас я не вру, Мия. Если ты доставишь меня обратно в Церковь, меня убьют, и ты никогда не узнаешь правду о том, что они сделали.
– И я должна просто поверить тебе на слово?
– Можешь увидеть все собственными глазами.
– …Этот гроссбух у тебя?
– Что-то мне подсказывает, что имена на страницах тебя не убедят. Но я могу в точности сказать, где ты найдешь доказательства, выведенные чем-то посерьезнее чернил.
– О, неужели? И где же?
Эшлин посмотрела на Мию, ее голубые глаза мерцали, как осколки сапфира.
– В Церкви.
– Нам не о чем говорить, – сплюнул Фуриан.
Мия по-прежнему лежала под чемпионом Коллегии Рема, его предплечье сдавливало ей шею. Мышцы на руке и груди мужчины напряглись. Она прижала вилку к его ребрам – на сей раз достаточно сильно, чтобы пронзить кожу.
– Не уверена насчет остальных девушек, с которыми ты встречался, – тихо произнесла Мия, – но я не очень люблю быть снизу. Отпусти меня.
– Да я могу тебе зубы выбить за то, что ты вообще осмелилась со мной заговорить! Как ты сюда пробралась?
– Отпусти. Меня. Ублюдок.
Фуриан обернулся на открытую ею дверь. Мия понятия не имела, какими будут последствия, если их обнаружат вместе, но сомневалась, что они ей понравятся. Она услышала, как патруль стражей медленно приближается к комнате.
Выругавшись, Фуриан поднялся и закрыл дверь. Затем прислушивался, прижавшись ухом к дереву, пока стража проходила мимо. Мия осмотрела чемпиона с головы до пят и невольно почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками. Она никогда раньше не видела такого мужчину – целиком состоящего из упругой загорелой кожи и бугристых мышц. В нем чувствовалась скорость. Гибкость и свирепость дикой кошки. На его теле не было ни единого волоска – Мия предположила, что он брился, чтобы обожающая его толпа могла как следует рассматривать его физическую форму. У него был мужественный подбородок, линии и впадины живота влекли взгляд все ниже. Закусив губу, девушка упивалась его видом.
