Кровь застилала глаза, стекала в рот, стучала в висках. Стоя обнаженной в бассейне, она посмотрела на вещателя в другом конце комнаты. Бледная кожа и еще более бледные волосы, губы изогнуты в слабой улыбке. Белки распахнутых глаз налиты кровью.
– Клинок Мия, ты так скоро возвратилась. Цель умерщвлена, подношение свершилось?
– Пока нет.
Адонай склонил голову набок, его улыбка стала шире.
– Стало быть, соскучилась?
Мия повернулась к нему спиной и вылезла из бассейна, чувствуя, как взгляд вещателя блуждает по изгибам ее тела. Капая алым на каменный пол, она направилась к купальне, чтобы смыть кровь, и со вздохом погрузилась в воду.
– …Мне это не нравится, Мия…
Мистер Добряк сидел на углу ванны, наблюдая за ней своими не-глазами.
– Как и мне. Но какой у нас выбор?
– …Эшлин врунья, и с нашей стороны глупо ей доверять…
– Мы ей не доверяем. Эклипс ее сторожит.
– …Эклипс я тоже не доверяю…
Девушка вытерлась, надела черные кожаные штаны и бархатную рубашку, вспоминая, в каком виде покинула Эш – прикованную к кровати с балдахином в дешевом трактире Годсгрейва; тенистая волчица сидела над ней, оскалив полупрозрачные клыки. Разумеется, на самом деле Эклипс не могла к ней прикоснуться. Но Мия не посчитала нужным сообщить об этом Эшлин…
– …Она водит тебя за нос, Мия…
– Думаешь, я не просчитала такую возможность? Я не гребаная идиотка, Мистер Добряк. Но что если она говорит правду?
– …Тогда мы окажемся в любопытной ситуации…
– Я должна знать наверняка.
Кот из теней вздохнул.
– …Я понимаю. Я с тобой до конца, Мия. Не бойся…
Девушка проверила клинок из могильной кости на ремне, еще один в рукаве.
– Не буду, пока ты рядом.
Мия тихо вышла из купальни во мглу Красной Церкви. В воздухе звенел гимн призрачного хора, пока она поднималась по винтовой лестнице и шла по коридорам из черного камня с бесконечным спиралевидным узором. Наив однажды сказала, что узоры на стенах были песней о том, как найти путь во мраке. Размышляя обо всем, что поведала ей Эшлин, девушка вдруг обнаружила, что хотела бы знать слова этой песни. Если ваанианка сказала правду, Мия будет совершенно потеряна.
«Это не может быть правдой».
Вперед по изголодавшейся тьме.
«Не может».
Вверх по скручивающейся спирали.
К Залу Надгробных Речей.
Мия взглянула на высокую статую Наи, на меч и весы в ее руках. Возможно, всему виной была игра света, но богиня выглядела мрачнее, чем обычно.
Шаги Клинка отдавались эхом в гулком зале, пока она шла по кругу, проводя пальцами по пустому склепу с именем Трика. Мия подумала о своем друге. О его мудрых советах. Об утешении, которое она находила в его объятиях. Он был твердой почвой в мире, который с каждой неночью становился все более шатким…
– Ты скучаешь по нему, – послышался голос.
Мия обернулась и увидела в арке шахида Аалею. Ее темные глаза сверкали. Она была в кроваво-красном с головы до ног, цвет помады сочетался с платьем. На плечи падали черные кудри, кожа сияла алебастровой белизной. Такая женщина могла бы показаться холодной, как глубокозимье, в неправильном свете. Но улыбка Аалеи была теплой, как бокал золотого вина.
– Шахид, – Мия поклонилась.
– Ты вернулась, – ее темные глаза всмотрелись в лицо Клинка. – И не с победой, судя по виду.
– Мне нужна хотя бы одна неночь в собственной кровати, – ответила Мия. – Но Донна мертва. И карта почти у меня.
– Могу поспорить, ты бы предпочла, чтобы у тебя был юноша?
Аалея кивнула на пустой склеп Трика. Мия тоже на него посмотрела, не произнеся ни слова. Шахид провела пальцами по его имени, вырезанному в камне.
– Ты скучаешь по нему? – спросила она.
Мия не видела смысла это отрицать.
– Не так, будто часть меня умерла, – девушка пожала плечами. – Но да, скучаю.
Аалея поджала губы, словно сомневалась, стоит ли ей говорить дальше.
– Я тоже однажды любила, – наконец произнесла женщина. – Думала, что это место и выбранная мною жизнь не смогут осквернить то, что казалось столь непорочным. – Шахид провела пальцами по губам. – Я любила того мужчину, как Ночь любила День. И обещала ему, что мы всегда будем вместе.
– Что произошло? – спросила Мия.
– Он умер, – Аалея вздохнула. – Смерть – единственное обещание, которое мы все сдерживаем. Наша жизнь… в ней есть место для любви, Мия. Но любовь похожа на осенние листья. Сегодня она прекрасна. А завтра горит на костре. В память о ней остается лишь пепел.
Мия притихла, представляя навеянный Аалеей образ. Ее взгляд был прикован к склепу. Она пыталась не вызвать подозрений, но последнее, чего ей сейчас хотелось, это стоять здесь и рассуждать о любви и потере с серийным убийцей. Особенно если в словах Эшлин была хоть крупица правды…
– А ты думала, что однажды будешь сидеть у теплого очага? – спросила Аалея. – С возлюбленным под боком и внуками на коленях?
– …Я уже не знаю, что я думала раньше.
– Эта участь не для Клинков, – Аалея взяла руку Мии и прижала ее к губам. – Все когда-нибудь кончается, Мия. Но в этом знании есть своя прелесть. Чем ярче пламя, тем быстрее оно гаснет. Но его тепло может согревать нас вечность. Даже от любви, продлившейся всего одну неночь. Для таких людей, как мы, нет вечных обещаний.
Мия посмотрела на статую наверху. На глаза, которые преследовали ее, куда бы она ни пошла.
– Мой отец говорил, что хороша та история, которая вовремя заканчивается. Если рассказывать ее слишком долго, можно обнаружить, что счастливых концов не бывает.
Аалея улыбнулась.
– Мудрый мужчина.
Мия покачала головой. Вспомнила, как он умер. Ради чего.
– Не настолько мудрый.
В ее ушах раскатывалось эхо слов Эшлин. Девушка стиснула челюсти.
Аалея снова посмотрела на пустой склеп Трика.
– Он бы стал хорошим Клинком, – вздохнула она. – И был красавцем. Но теперь он мертв. Не позволяй своему горю сбить тебя с пути, Мия.
Та всмотрелась в глаза Аалеи. Ответила стальным голосом:
