Мия наблюдала, как близнецы мчатся по дороге, быстро набирая скорость. Волосы Брин развевались на ветру, бронзовая кожа Бьерна блестела в солнечном свете.
– Готова? – крикнула ваанианка Мие.
– Ага, – ответила девушка.
– Стреляй, вороненок!
Мия вздохнула и прицелилась в грудь Бьерна. Проследила взглядом за колесницей, дыша медленно, как и советовала Брин, несмотря на боль в травмированных пальцах. И, когда пара начала заворачивать, выпустила стрелу прямо в грудь симпатичного юноши.
Бьерн поднял щит и с легкостью блокировал выстрел. Затем через небольшой зазор в щите выпустил четыре стрелы, две из которых приземлились в грязь у сандалий Мии, а еще две вонзились в двух ближайших пугал.
– Я говорила стрелять в нас, а не приглашать на танец! – крикнула Брин.
– Но я могу станцевать с тобой позже, если захочешь, – добавил Бьерн.
Брин ранила еще одно пугало, а ее брат свесился с колесницы под опасным углом и подобрал свободной рукой небольшой камешек с дороги. Мия нахмурилась, пытаясь избавиться от чувства, что ее выставляют дурочкой.
– Ладно, в жопу это все… – пробормотала она.
Девушка начала выпускать стрелу за стрелой, пока пара ехала по кругу. И хоть целилась она хорошо, вскоре Мия поняла, что близнецы были мастерами своего дела. Щит Бьерна был неприступным, а его навыки по управлению лошадьми могли сравниться лишь с талантом сестры в стрельбе из лука. В какой-то унизительный момент он блокировал стрелу, летящую прямо в горло Брин, одновременно наклонившись с колесницы, чтобы подобрать камень, и держа поводья гребаными зубами. Тем временем Брин изрешетила каждое пугало десятком стрел, иногда делая паузу и заставляя Мию танцевать под выстрелами в ноги.
Спустя девять кругов ваанианцы остановились перед ней. Бьерн спрыгнул с колесницы и низко поклонился.
– Вы предпочитаете вальс или Балинна, ми донна?
Брин снова стукнула брата по руке и улыбнулась Мие.
– Хорошо стреляешь. Ты почти ранила меня пару раз.
– Врунья, – ответила девушка. – Я даже не была близка.
Брин сморщилась и грустно кивнула.
– Я пыталась поднять тебе настроение.
– Где вы этому научились?
– Наш отец разводил лошадей, – ответил Бьерн. – А Брин с пеленок орудовала луком, как демон.
Мия покачала головой. Знала, что не стоит спрашивать. Не стоит сближаться с ними. Но, по правде, ей нравились близнецы. Добрая улыбка Бьерна и самоуверенность Брин.
– Как вы здесь оказались? – поинтересовалась она, глядя на дорогу вокруг, на силуэт Вороньего Гнезда вдалеке. – В этом месте?
Брин шмыгнула.
– Из-за неурожая. Три года назад. У деревни не хватало зерна, чтобы выплатить дань итрейским администратам. Они заковали нашего лэрда в железные кандалы и выпороли всю его семью, надев на них колодки.
– Нам это не понравилось, – объяснил Бьерн. – Мы с Брин были слишком юными, чтобы отец позволил нам пойти, но все, кто мог держать в руках меч, направились к дому магистрата. А затем заточили его в колодки и высекли в ответ.
– Ему это не понравилось, – добавила Брин. – Что было дальше, можешь сама догадаться.
– Легионеры, – ответила Мия.
– Да, – кивнул Бьерн. – Пять центурий этих ублюдков. Убили всех мятежников. Сожгли все дома. Продали всех, кто еще мог стоять на ногах. Включая меня и сестру.
– Но вы даже не участвовали, – возразила Мия. – Отец запретил вам идти.
– Думаешь, итрейцам не плевать? – Бьерн криво улыбнулся. – Вся республика или даже королевство до нее – они построены на свободном труде. Но теперь Лииз, Ашках, Ваан – все под контролем Итреи. Так откуда берутся новые рабы? Когда не осталось земель для завоевания?
– Они построили республику, несправедливую до самых костей, – сказала Брин. – Это выгодно меньшинству, а не большинству. Но у меньшинства есть сталь. И люди, которым они платят за бездумное размахивание ею. Поэтому, когда кто-то среди большинства бунтует против нечестности и жестокости, их заковывают в кандалы. Они получают пример для остальных и новое мясо для клейма. Еще одну пару рук, чтобы строить им дороги, возводить их стены, работать на кузницах – и все ради грошей и из страха перед плеткой.
Мия помотала головой.
– Это…
– Хрень? – предположил Бьерн.
– Да.
– Это жизнь в республике, – пожала плечами Брин.
Мия вздохнула. Ее черные, как вороново крыло, волосы прилипли к мокрому от пота лицу.
За всю жизнь она ни разу не ставила под сомнение правильность системы. Никогда не останавливалась, чтобы осмотреться вокруг, увидеть людей внизу. Тех, кто ходил как немые призраки по их дому в Ребрах. Мужчин и женщин, которые одевали ее, готовили еду, учили числам и буквам. Без сомнений, ее родители заботились о них. Награждали тех, кто хорошо служил. Но все же они служили. И не потому, что хотели. А потому, что иначе их ждали порка и смерть.
Девушка почувствовала себя так, будто с нее сняли азуритовые очки. И тогда ей предстал во всей жуткой красе истинный кошмар республики, в которой она выросла.
И все же…
Скаева.
Дуомо.
Их имена горели ярким пламенем в ее разуме. Словно маяк, вечно ведущий на свет, независимо от тьмы вокруг. Несправедливость и жестокость системы – да, Мия их заметила. Но что в действительности она могла сделать, чтобы это исправить? Не рискуя всем, ради чего трудилась? Закрывая глаза, Мия по-прежнему видела своего отца, раскачивавшегося на веревке на Форуме. Свою мать в Философском Камне – свет гаснет в ее глазах, когда она отталкивает окровавленную руку Мии и шепчет на последнем издыхании:
«Не моя дочь… Только… ее тень».
Эти воспоминания вызывали в ней гнев, а гнев был приятен на вкус. Напоминал ей, кто она и что здесь делает. Мия здесь, чтобы одолеть величайших гладиатов в республике. Чтобы предстать победительницей перед убийцами своей семьи и вскрыть их глотки одну за другой. Но ничего не выйдет, если ее продадут, как кусок говядины на рынке.
Преуспеть в «Венатусе» Стормвотча. Вот ее задача.
Первая и единственная задача.
Посему, невзирая на боль в травмированной руке, она вложила еще одну стрелу в лук и кивнула Брин.
– Ладно. Расскажи, что я делаю не так. А затем мы повторим еще раз.
– Так что, по всей видимости, она заложила все до последней сандалии, – сказала Мия, затягиваясь сигариллой. – И Аркад убедил ее продать меня, чтобы заплатить кредиторам.
Эшлин откинулась на спинку дивана и бросила виноградинку в рот.
– Ублюдок.
