– Это Фуриан сеет рознь, а не я.
– Да вы два сапога пара, – сплюнула женщина. – Не понимаю, почему бы вам просто не найти уютный темный уголок, потрахаться и покончить с этим?
Мия фыркнула.
– Я скорее позволю всунуть в меня член Мяснику.
– Тогда что между вами происходит? – Мечница остановилась, чтобы связать свои дреды, достающие до земли. – С ваших языков капает яд, но глаза постоянно ищут друг друга.
Мия понимала, что женщина говорила правду. Она бы одолела ту шелкопрядицу, если бы не вмешательство Фуриана. Вместо этого ее публично избили, а Леона потеряла все шансы на покровительство среди костеродных Стормвотча. И все же…
Она не могла это отрицать. Невзирая на спутанные чувства к Эшлин, ее влекло к Фуриану. И хоть Непобедимый, несомненно, был привлекателен, это что-то большее, чем простая похоть. Что-то первобытное. То же, что она испытывала в присутствии лорда Кассия. Нечто более сложное, чем вожделение, скорее… тоска. Как ампутированный тоскует по своей конечности. Как головоломка, ищущая свой последний элемент.
«Но почему?»
Клео упоминала об этом в своем дневнике. Как странствовала по земле, и ее влекло к другим даркинам, словно паука к мухе, а затем…
…затем она пожирала их.
Они с Мистером Добряком и Эклипс много раз перечитывали дневник, подбирая разные слова, но суть по-прежнему оставалась неуловимой. Что, ради бездны, это значило?
«Многие были одним. И станут снова; один под тремя, чтобы поднять четвертого, освободи первого, ослепи второго и третьего. О Мать, чернейшая Мать, кем же я стала?»
Мия помотала головой и сплюнула в пыль.
– Не имею ни малейшего гребаного представления, – сказала она.
– Ну, тогда советую пораскинуть мозгами и найти решение, – предупредила Мечница. – Поскольку, если мы будем сражаться за наши жизни так же, как сейчас? То все трое будут сидеть у Очага еще до истиносвета, вороненок.
Женщина снова начала бить манекена, прищурив глаза. Мия посмотрела на Фуриана, стоявшего в другой части двора, ее живот связало узлом ненависти.
– С ним невозможно договориться. Я уже пыталась. Он невежественный дурак.
Хрясь! Клинок Мечницы стукнулся о цель.
– Фуриана по-разному можно характеризовать, – прокряхтела она. – Он упрям, это да. Определенно высокомерный. Но никак не дурак.
– Херня, – Мия перерезала глотку своему манекену. – Ты когда-нибудь пыталась с ним разговаривать?
– О, конечно, – кивнула Мечница. – Все равно что биться головой о стенку. Честь. – Хрясь! – Дисциплина. – Хрясь! – Вера. Это определяющие его принципы. Но самое главное, Непобедимый – чемпион, а ты – угроза для него. – Женщина пожала плечами. – Самая непримиримая пропасть между людьми – это всегда гордыня, вороненок.
Мия воздохнула, глядя на Фуриана.
– Звучит подозрительно как мудрость.
Хрясь! Клинок Мечницы вновь пришелся по цели.
– Не моя, – прохрипела она. – Это из «Книги слепцов».
Мия ранила манекена в грудь.
– Разве это не древнее лиизианское писание?
– Да, – кивнула Мечница. – Я знаю его наизусть. Нас заставляли читать священные писания со всей республики. – Хрясь! Хрясь! – Суффи в Фэрроу хотят, чтобы ты изучил разные точки зрения о мире, прежде чем принять тебя в орден. Познаешь мир – познаешь себя.
Мия наклонила голову, косясь на свою сестру по коллегии. Теперь все складывалось. Татуировки по всему телу. Пение, которое она время от времени слышала из-под двери Мечницы.
– …Ты была жрицей?
– Всего лишь послушницей. – Хрясь! – Так и не успела дать последний обет.
– Тогда что, ради бездны… – Хрясь! Хрясь! – …ты тут делаешь?
Двеймерка пожала плечами.
– Пиратский набег. Быстрая продажа. Распространенная история.
Мия покачала головой, ощущая прилив тошноты.
– Слишком распространенная.
– Суффи сама ее так назвала… – Хрясь! – …когда я родилась.
Девушка согнулась пополам, упираясь руками в колени, и попыталась отдышаться.
«Черная Мать, ну и жара…»
– Назвала?
Мечница перестала избивать манекена и вытерла пот со лба.
– Ты знаешь, как дают имена двеймерцам, вороненок?
Мия кивнула, вспоминая рассказ Трика в Тихой горе.
– В детстве вас отвозят на остров Фэрроу, – ответила она. – В храм Трелен. Суффи поднимает вас над океаном и спрашивает Мать, какая вас ждет дорога, после чего нарекает соответствующим именем.
– Она назвала меня Мечницей, – сказала женщина. – Не Гимницей. Не Молитвеницей. Мечницей. И будь я проклята, – процедила она, наставляя тренировочный клинок на лицо Мии, – если мои мечи споют последнюю песнь потому, что вы с Фурианом не можете договориться о цвете дерьма. Трахни его. Пырни его. Пырни его, пока трахаешь, мне плевать. Но разберись со своей проблемой, пока нас всех не убили из-за вас.
Мия посмотрела на Фуриана, повторяющего маневры в углу двора. В этот момент он оглянулся, встречаясь с ней взглядом горящих темных глаз.
«Самая непримиримая пропасть между людьми – это всегда гордыня».
– Вы двое! – рявкнул Аркад. – Возвращайтесь к работе!
Мия вздохнула. Но, как всегда, повиновалась.
– Я подозревал, что скоро тебя увижу, ведьма, – сказал Фуриан.
Мия посмотрела по сторонам коридора – просто на всякий случай. Мистер Добряк следил за патрулем стражей, так что они никак не могли ее поймать. Но без своего спутника Мия чувствовала в животе клубок голода и тревоги, ухудшавшийся в присутствии мужчины, к которому она сама же и пришла. Девушка спрятала украденную вилку/отмычку в набедренную повязку и в ожидании замерла на пороге в комнату Непобедимого.
Ожидая.
Ожи
дая.
– Еб твою мать, я могу войти или нет? – наконец рявкнула она.
– Если так желаешь, – ответил Фуриан с кислой миной. – Хотя, будь я на твоем месте, то не стал бы тратить воздух попусту.
Мия насупилась и прошла внутрь, закрывая за собой дверь. Окинув взглядом комнату, увидела, что та ничуть не изменилась с ее прошлого визита – святыня Цаны, грубая троица Аа, нарисованная на стене, горящие благовония.
По крайней мере, на этот раз Фуриан был одет, хотя в стенах коллегии это мало что значило. Его торс был оголен, бугрясь мышцами, кожа загорела до бронзового оттенка от тренировок под солнцами. Вылитый золотой бог, только прибывший с кузницы. А еще невыносимый придурок, выплюнутый из глубин бездны.
