* * *
Я не знаю, кто сейчас шагает в темноте у меня за спиной: гость с той стороны, овеществленный страх или чужая смерть. Я не знаю, что я буду с ним делать – по ходу как-нибудь разберусь.
Не знаю, всегда ли они понимают слова, но точно всегда понимают эмоцию, скрытую за словами. Потому и рассказываю всегда долго и много – даю почувствовать, привыкнуть, понять, что все хорошо.
Не знаю даже на самом деле, почему не боюсь, но у меня есть целых два предположения и, думаю, оба в какой-то мере верны. Первое – все они очень красивы, а я очень люблю все красивое и живое, мне нравятся все эти удивительные истории о том, что есть, даже если его не должно быть, и они намного интереснее, чем возможность прятаться и бояться. И второе – бабка же засмеет, вот честное слово, ей только повод дай.
Так что давай-ка, друг, я очень хочу тебя слушать. Рассказывай.
Александра Зволинская
Бар «Храпящая Лошадь»
Наверное, в каждой или почти каждой жизни рано или поздно наступает этот самый момент: вы с друзьями начинаете придумывать бар.
Обсуждаете, как его лучше обставить, будет ли на двери колокольчик, чтобы сразу услышать, что кто-то пришел. В каком стиле будет посуда, что будет в меню – только пиво, или еще и чай-кофе, или огромная зеркальная стенка со всевозможными настойками, ликерами, сиропами и миллионом разных крепких напитков, чтобы из всего этого богатства мешать коктейли «под ключ». Приходит, например, вечером вторника кто-нибудь очень грустный, садится за стойку и говорит, что неделя не задалась. Вот вообще, совершенно, катастрофически не сложился у человека ни понедельник, ни вторник, и на среду, в общем, никаких надежд нет, как и иллюзий по поводу четверга или пятницы. Полная, мол, безнадега, вот с ней и сделайте мне что-нибудь крепкое, горькое и внезапное, чтобы проняло хорошенько. Вдруг концентрация безнадеги в организме станет настолько критической, что на остаток недели ее уже не останется. Можно же попытаться, да?..
И вот бармен в вашем с друзьями идеальном баре, например, блондинчик Дэн с косой челкой и – почему бы нет? – внушительной окладистой бородой спокойно кивнет, достанет почти не глядя с волшебной бутылочной стены несколько склянок и начнет, подмурлыкивая только что придуманную мелодию, колдовать с шейкерами, стрейнерами, бокалами, специальными длинными ложками и колотым льдом.
О том, что воображаемый блондинчик Дэн тоже может быть не в духе, потому что у него мама в больнице, и что на гальюне может что-нибудь подтекать и оставлять некрасивые желтые полосы, и что прекрасно пустой с точки зрения посетителя бар может быстро закрыться, если такими будут все его вечера будних дней – обо всем этом, представляя свой идеальный бар, вы с друзьями, конечно, не вспоминаете. Это же ваш, особенный, самый лучший на свете идеальный волшебный бар, в нем не бывает проблем с сантехникой и необходимости платить за аренду, и бармены в нем не болеют, оставляя напарника одного, и потолок у него не течет, и на шум никто из жильцов соседних домов никогда не жалуется, в каком бы тихом консервативном районе этот самый волшебный бар ни открылся.
Ровно поэтому дальше эффектного названия и чтения пары «барменских» статей дело скорее всего не пойдет. У Криса, например, было много компаний и много кухонных вечеров с мечтами о разнообразных барах, поэтому он легко поддерживает подобные разговоры и ничего особенного от них никогда не ждет. Так что, когда Агата уверенно заявляет, что их бар будет называться «Храпящая Лошадь», смеется и кивает – конечно же будет, а почему бы и нет?
– Я к тому времени буду старая, с огромным бюстом и ужасным характером, а еще! Еще я буду курить трубку! Все время! И весь бар пропахнет табаком. Таким, знаешь, хорошим, настоящим, как у всех уважающих себя злобных пиратских капитанов.
– Ага, и люди, которым не нравится этот запах, то есть почти что все, не захотят к нам ходить, а ты со скуки будешь напиваться, засыпать прямо за стойкой и ужасно храпеть, – хохочет Крис под укоризненным взглядом подруги. – Ничего не хочу сказать, но учти, что тогда мне придется надевать на тебя маску лошади: нужно же как-то оправдывать название.
– Да ну тебя, – Агата напоказ возмущается, но творческая мысль уже пошла и остановить ее невозможно. – Зато я буду очень хорошим барменом. И буду сама придумывать коктейли. Вот вчера уже как раз придумала первый.
Проигнорировав ироничный смешок, Агата лезет в шкаф за бокалами и компонентами своего чудо-коктейля.
– Понимаешь, – говорит, – я не люблю Егермейстер. Ну не люблю, он для меня очень горький и крепкий. А люди почему-то думают, – возмущенный взгляд в импровизированное потолочное небо, должное, видимо, стать свидетелем всей глубины человеческой глупости, – что сувениром из дьюти-фри должен быть именно он. Нет чтобы Бейлис! Он же тоже всегда везде есть.
– Так, и как то, что тебе дарят не те подарки, которые ты ожидаешь, связано с коктейлестроением?
– Напрямую! Вот, смотри, какая огромная бутылища совершенно несъедобной для меня ерунды, – «бутылища» с образцово-показательным громким стуком водружается на стол перед Крисом. – А теперь смотри, как сделать из нее вкуснотищу, добавив всего один-единственный компонент.
Агата открывает пакет вишневого сока, наливает в бокал на две трети и по-варварски ставит бокал в микроволновку.
– Настоящие бармены тебя бы за это четвертовали, – кивает Крис на надсадно гудящий предмет кухонной утвари.
– Конечно, – охотно соглашается подруга. – Но я-то не настоящий бармен. Я – воображаемый. И бар у меня тоже – воображаемый. Значит, я в нем могу творить, что хочу. Логично?
– Логично. Так, погоди, то есть правильно ли я понимаю, что я сейчас имею честь присутствовать на торжественном открытии бара «Храпящая Лошадь»?
– Ты все очень правильно понимаешь. Более того, ты в этом баре сооснователь и по совместительству первый постоянный клиент.
Противно пищащую микроволновку успокоили методом молниеносного открытия дверцы, а бокал с соком водрузили на стол, то есть, простите, на воображаемую барную стойку воображаемого бара «Храпящая Лошадь» в честь церемонии его воображаемого, но очень торжественного открытия.
– А теперь смотри сюда, сейчас будет фокус, – сияющая Агата потянулась за Егермейстером. – Откручиваем крышечку, наливаем в крышечку бяку, выливаем в бокал. Наливаем еще одну крышечку, отправляем туда же. Проделываем операцию еще раз, и – вуаля! – коктейль «Три крышечки» готов к употреблению замершей в восторженном предвкушении публикой, то есть конкретно тобой.
Агата делает вид, что кланяется под апплодисменты.
– И что, прям вкусно? – морщится сооснователь. – Я вообще-то тоже не жалую эту штуку.
– А ты попробуй.
Следующие полчаса оказываются посвящены экспериментам: а что, если сок не нагревать? А если досыпать туда корицы? Кардамона? Гвоздики? Что там еще обычно добавляют в коктейли? А ничего, что его до нас уже наверняка кто-то придумал? Ничего, у нас же воображаемый бар, нам не надо ничего никому продавать и доказывать, нам все равно. Что, совсем? А как же священная миссия нести людям свет и добро? Для чего, по-твоему, вообще существуют бары?
