– Ты в порядке?
Я сглотнула и кивнула.
– Я в порядке.
– Я спрашиваю только потому, что ты уже полчаса сидишь и ни разу не притронулась к еде.
Я посмотрела к себе в тарелку и заметила, что она и в самом деле полная, но у меня пропал аппетит. Грейс с Найей не сводили с меня глаз, и, когда я отодвинула тарелку, на их лицах появилась озабоченность.
– Я сегодня не голодна, – сказала я.
– Ты и вчера была не голодна, – заметила Найя. – И позавчера.
Не желая смотреть им в глаза, я опустила голову.
– Это как-то связано с Тео? Потому что он все время на тебя глазеет, – заметила Грейс, и я резко повернула голову, чтобы взглянуть на него. Ладно, я развернулась тихонько.
И, конечно, Тео смотрел на меня, выражение его лица было нечитабельным. Но как только он заметил, что я тоже на него смотрю, он быстро развернулся и стал делать вид, что ничего не произошло.
Я вздохнула, мне в лицо полезли волосы, но я не удосужилась их откинуть. А затем я рассказала им все.
Поделившись всем этим, я испытала облегчение. Я знала, что могу положиться на Грейс с Найей, и они не станут болтать, поэтому я тихонько рассказала им обо всем, что произошло на той неделе в моей спальне. Но я не рассказала им о поцелуе – сейчас мне было слишком больно об этом говорить, и это больше не имело значения, и, конечно же, я ничего не сказала им об отце Тео. Если Тео даже мне не сказал, то я не имела права выдавать его секретов.
Когда я договорила, они замерли на месте, совершенно ошеломленные.
Какое-то время они обе молчали и только переглядывались, будто общались молча, одними только глазами. Вскоре я решила, что с меня хватит.
– Ты злишься? – выпалила я, глядя на Грейс и пытаясь выяснить, правильно ли поняла.
Она оторвала взгляд от Найи, провела рукой по волосам и вздохнула.
– Ты могла бы мне сказать. Ты же знаешь, я бы не стала никому трепаться.
Я открыла рот, горя отчаянным желанием извиниться, но она прервала меня еще до того, как я заговорила.
– Но я понимаю, почему ты ничего не могла сказать. Шансы, что вас поймают, были слишком высоки.
– Мы твои лучшие друзья, – заметила Найя, нахмурившись. – Мы бы не стали никому рассказывать.
– Да, – виновато сказала я. – Мне очень жаль. Я не знаю, почему вам ничего не сказала.
– Но ты хотела сохранить Тео в секрете, – заметила Грейс, и я удивилась ее прямолинейности. – Ты хотела, чтобы то, что между вами произошло, было только между вами. Вашим общим секретом.
Грейс знала меня лучше меня самой. Она была напористой и разбиралась в людях; она понимала, какие мотивы скрываются за поступками людей, и она видела всех насквозь.
Я по-прежнему хмурилась, изображая, будто не понимаю, о чем она говорит.
– Что ты хочешь этим сказать?
Грейс помолчала, улыбнулась мне и посмотрела со знанием дела.
– Роуз, он тебе нравится. Он нравится тебе больше, чем ты готова признать.
На какое-то время у меня пропал дар речи. Найя просто наблюдала за мной, будто старалась прочитать мое выражение лица, понять, была ли какая-то правда в том, что сказала сейчас Грейс. Наконец я вздохнула:
– Да, он мне нравится.
Я вскинула брови.
– Ну вот, я это признала. А теперь вы меня простите? У нас все хорошо?
Они переглянулись. Затем Грейс драматически выпалила:
– У нас все хорошо.
Но когда я снова поймала на себе взгляд Тео, улыбка быстро исчезла с моего лица. Он стоял в очереди за обедом, крепко сжимая в руках поднос. При виде моей улыбки у него на лице промелькнула какая-то боль. Как только он понял, что я на него смотрю, Тео бросил свой поднос на ленту раздатки и, не оглядываясь, ушел из столовой.
– Но почему теперь он тебя игнорирует? Что произошло, почему он так себя ведет? – неожиданно вмешалась Грейс. Она говорила мягко, в голосе недоумение.
– Я не знаю, Грейс, – тихо ответила я, все еще смотря в том направлении, куда только что ушел Тео. – Я правда не знаю.
Каждый раз, как я видела Тео, у меня сжималось сердце. Я представляла себе его губы на своих губах, как он шепчет мне что-то на ухо, как наши ноги сплетаются…
А затем я возвращалась в жестокую реальность.
Временами я ловила на себе его взгляд. Я поворачивалась и замечала, что он смотрит на меня, а затем он в панике отворачивался. Но я знала, он за мной наблюдает. Он всегда за мной наблюдал и, тем не менее, делал вид, что меня не существует.
Мама сказала, он больше не живет с отцом. Но я не знала, что произошло после того, как он вернулся домой. Я не знала, все ли с ним в порядке. И меня убивало, что я не могу его об этом спросить.
Хуже всего мне приходилось на химии, больнее всего. Приходя на каждый урок, я видела его на месте: глаза опущены, кулаки сжаты. Мы оба изо всех сил пытались сконцентрироваться на уроке и разговаривали друг с другом только по делу, когда учитель просил нас что-то обсудить.
Я не знала, что же сделала не так, я не знала, почему Тео не хочет больше ничем со мной делиться.
Через неделю после того, как Тео вернулся, мы сидели на химии, игнорируя друг друга, и слушали инструкции нашего учителя.
– Горелки Бунзена лежат в шкафу справа. Я хочу, чтобы вы поработали в парах и заполнили лежащие перед вами таблицы, а позже мы всем классом обсудим ваши находки, – голос учителя вывел из транса, секундой позже меня заставила вздрогнуть сутолока, которую подняли встающие со своих мест учащиеся. Тео тоже встал. Он весь одеревенел и прошел мимо меня к шкафу, около которого все столпились.
Я слышала, как он заговорил с кем-то из одноклассников. Его голос казался тихим, но мне все равно было слышно, что он говорит расслабленно, беззаботно и легко. Я украдкой бросила на него взгляд, волосы упали мне на лицо, и я не стала их убирать, чтобы Тео не заметил, что я на него смотрю. Я наблюдала за тем, как он схватил горелку Бунзена и направился обратно ко мне, приближаясь, он все больше напрягался.
Я руководила всем экспериментом, но, следуя инструкциям, делала все достаточно медленно, чтобы Тео за мной поспевал. Я неплохо училась по химии, поэтому мне не было необходимости обсуждать с Тео ответы, которые я заносила в тетрадь, но мне стало ясно, что он с трудом поспевает за классом, особенно после того, как пропустил неделю. При обычных обстоятельствах я предложила бы ему свою помощь, и при обычных обстоятельствах он бы меня о ней попросил. Но теперь мы оба просто молчали, если не считать тихого ворчания Тео, когда он дошел до секции с вопросами, которые не понимал.
Пока другие учащиеся болтали друг с другом, мы некоторое время сидели в молчании, затем я открыла было рот, чтобы спросить Тео, нужна ли ему помощь, но быстро его захлопнула и посмотрела в лежащую у меня на столе тетрадь. Я всем своим существом хотела поговорить с ним, выйти из этой неловкой ситуации и хотя бы попытаться все исправить, но это оказалось намного сложнее, чем я думала.
