— Прощай, Алекс.
— Прощай, Ева. — Вместо твердости в голосе слышалась растерянность.
Ева прошла вслед за родителями к дверям кабинета, где их ждали люди из королевской охраны.
— Им предстоит подняться на пять этажей вверх, на крышу, а потом пролететь довольно большое расстояние на вертолете, — произнес Доминик.
Алекс повернулся и посмотрел брату в глаза.
— Ты можешь успеть ее догнать.
Алекс несколько раз моргнул. Ее можно догнать. Остановить.
И что он ей скажет? Что может обещать?
Настанет день, когда Ева взойдет на престол. Она умная, сильная и достойна этого.
Зачем ей такой муж, как он?
Из задумчивости Алекса вывел голос отца.
— Никогда не стоит затягивать прощание. Пусть Ева запомнит тебя сильным. Уверен, вы еще не раз встретитесь и будете смеяться, вспоминая этот день. А сейчас ты свободен, отдыхай, ведь ты этого заслужил.
Вертолет доставит их на частный аэродром, где они перейдут в самолет короля Греннадии. К радости Евы, в кабине было шумно, это давало возможность сохранять молчание без всяких объяснений. Ей никогда в жизни не было так грустно, как сейчас. Казалось, все происходит не с ней, она лишь со стороны наблюдает за своим телом.
Она давно знала, что возвращение будет тяжелым, оно разрушит многое в ее жизни. Непросто было и маме, ведь ей приходится заново поверить, что отец ее не предавал, он до сих пор с ней. И все же тягостное чувство в душе не было связано с переживаниями об отце. Причиной его был Алекс.
Оно появилось в кабинете короля Рональдо, когда Алекс смотрел на нее с мольбой, надеясь, что она сможет признаться в искренности их чувств, и стало почти непереносимым, когда, простившись, они разошлись в стороны. Она надеялась, что он понял, как близки они стали за это время, но, видимо, ошиблась.
Вертолет приземлился, и они перешли в салон самолета. Усевшись, мама крепко обняла Еву и поцеловала.
— Ты умница, дорогая. Ты смогла доказать всем, что достойна стать в будущем королевой Греннадии.
Ева попыталась улыбнуться.
— Да, твоя мама права, — вступил в разговор отец. — Наблюдая за тобой каждый день, я все отчетливее понимал, что ты не только женщина, способная родить будущего наследника престола. — Он склонился и обнял ее. — Ты сама сможешь править.
Ева коротко усмехнулась.
— Я и сама только сейчас это поняла. На самом деле первым это понял Алекс. — Произнесенная вслух фраза заставила ее вспомнить то, от чего ее сердце билось быстрее. Она всегда воспринимала их отношения всерьез, ведь в определенном смысле так оно и было. Алекс стал ее другом, партнером по спектаклю и, в конце концов, влюбился в нее. Если это все по-настоящему, как оно могло закончиться всего за несколько секунд?
Ева открыла рот, чтобы сказать об этом, но родители наперебой принялись нахваливать ее, потом отец стал перечислять, какие обязанности она могла бы взять на себя уже сейчас, добавив, что ей непременно надо посещать заседания парламента, когда там будут проводиться слушания.
Ева кивала с улыбкой. Такие перспективы манили и даже позволили на время забыть об Алексе.
Больше всего ей хотелось бы сейчас остаться одной.
Однако родители не унимались, они с удовольствием обсуждали ее возможное правление, и Ева, как могла, поддерживала разговор. Отец объявил, что хочет видеть дочь рядом на конференции, запланированной на завтра. Необходимо также представить ее парламенту, когда он завершит все неотложные дела. Отец хотел предстать перед всеми сильным, но лояльным королем. Настоящим лидером, не забывающим о народе. Будь она королевой, возможно, желала бы того же. Правитель страны должен вызывать доверие и быть сильным.
На аэродроме в Греннадии было тихо и безлюдно. Поездка до дворца прошла спокойно, хотя Ева то и дело вспоминала обо всем сказанном отцом. По прибытии отец отправился прямиком в парламент.
Мама удалилась к себе, сообщив о желании отдохнуть, и Ева решила, что и ей это не помешает. Однако заснуть она не смогла. Она лежала в оцепенении, душу переполняла тоска и печаль, не было сил даже закрыть глаза.
Отец был настолько решительно настроен изменить страну, что даже не вернулся домой к ужину.
Ева ужинала вдвоем с мамой в столовой покоев родителей, но не могла заставить себя съесть ни кусочка. Она оглядывала блюда так, словно это был незнакомый ей объект.
— Дорогая?
— Да, мама.
— Я хочу задать тебе тот же вопрос: что случилось?
— Кажется, мне сложно привыкнуть к таким быстрым переменам. Ведь еще вчера я была замужем… — Она замолчала и опустила глаза. — Я хотела сказать, почти замужем, а потом приехал папа, мы были в кабинете короля Рональдо, потом в вертолете…
Мама согласно закивала.
— Да, милая, все действительно произошло слишком быстро.
— И без предупреждения. У меня не было времени подготовиться.
— К чему подготовиться? Все ведь и было изначально так запланировано. Ты знала: как только отец сможет приехать в Ксавьеру, мы вернемся домой.
Ева откашлялась.
— Да, так было вначале. Но спектакль затянулся. Я успела выйти замуж, мама. — Она закрыла глаза.
— Да, эта свадьба была частью игры. — Лицо ее внезапно изменилось. — Подожди. Надеюсь, вы не…
— Нет, мама, — поспешила успокоить ее Ева.
— Слава богу. Это дает нам право требовать аннулировать брак.
— Да, я знаю.
— Именно аннулировать. Ведь развод недопустим, если ты хочешь стать королевой.
В комнате стало тихо. Карен проглотила несколько кусочков и опять внимательно посмотрела на дочь.
— Ты уверена, что все в порядке?
Ева кивнула.
— Завтра тебе предстоит появиться перед прессой и дать всем понять, что ты станешь править после отца. Он увидел, что ты сильная, и верит, что ты сможешь стать хорошей королевой. Завтра об этом должна узнать вся страна. Как ты можешь быть такой… — она помолчала, подбирая слово, — такой тихой?
— Завтра я буду в порядке.
Мама положила руку ей на плечо.
— Ты уверена?
— Да.
— И ты ни о чем не хочешь со мной поговорить?
Она была бы рада поделиться с матерью, но нельзя было забывать, что она должна стать королевой. Каждый раз, когда она будет проявлять нерешительность, сомневаться или проявлять другие слабости, это будут принимать за слабость. У нее был шанс убедиться, что семья ее дяди или другие родственники, стоящие в очереди на престол, непременно этим воспользуются.
По этой причине Ева не позволяла себе начать разговор. Она могла бы поделиться тревогами только с мужем, который непременно бы ее понял. Например, таким, как Алекс.
