— Остался только слепок?
— Да, посиди здесь немного, — просит Публий, вставая из-за стола, — я раствор подготовлю.
Возвращается с пластиковыми банками и тюбиками. Настоящая мастерская гримера, а не процедурный кабинет. Ванночки, кисточки, перчатки, салфетки. На банках безликие этикетки с кодами и короткими сокращениями сложных наименований. Капитан откручивает крышку, и я морщусь от резкого запаха. Никаких парфюмерных отдушек, только чистая химия.
— Придется потерпеть, — усмехается Публий, видя мою реакцию, — я не разведчик, возиться буду долго.
Окончательно убеждаюсь в том, что все самое интересное на планете сосредоточено в разведке. Чрезвычайно увлекательная военная специальность. Интересно, как Публий объяснял, зачем ему эти растворы, кремы и гели? Приуменьшает свои способности, умеет. Разрешает мне самой густо намазаться защитным кремом. Потом ловко прячет мою прическу под целлофан, обводит маркером линию роста волос, срезает лишний целлофан и фиксирует края специальным клеем. Теперь я как манекен гладкая и блестящая. Слой специального раствора тонкий, но когда он закрывает глаза, приклеивая ресницы к нижнему веку, становится по-настоящему жутко.
— Тише, — успокаивает Публий, гладя меня по плечу, — все потом легко снимется, а сейчас дыши носом, пожалуйста.
Вряд ли когда-нибудь еще раз соглашусь на подобное. Хуже кошмара про болото. Не столько неприятно, сколько страшно, что так теперь и останется навсегда. Публий запечатывает мои губы, в последнюю очередь касаясь носа. Долго клеит что-то сверху ото лба до подбородка, отчего сохнущая маска становится тверже.
— Раствор должен застыть, — слышу голос капитана как будто из другой комнаты, — и пока ты молчишь, я скажу.
От дурных предчувствий в моей темноте еще неприятнее. Не жду ничего хорошего от тихого и задумчивого Публия.
— Я так же как Наилий живу с мудрецом и знаю ваши сложности. Почему-то у женщин они особенно яркие. Любая безумная идея становится обязательной для исполнения. Будь то пророчество или собственная фиктивная смерть.
Не объясню, если не понимает и дело не в заклеенных губах. Нас не волнует быт, как ремесленников, не увлекает выстраивание отношений, как звезд. Не занимают всерьез и надолго даже самые сложные интриги. Мы с Поэтессой одинаково чувствуем, как больно давит на затылок потенциальный барьер — не сломать, не вырваться. Наши мужчины реализованы, а мы просто рядом.
— Вы так привыкли к одиночеству, что заигравшись, перестаете замечать других цзы’дарийцев рядом с собой, — продолжает Публий. — Генерал согласился и это его выбор, но я полдня думаю, как поведу Поэтессу к твоему саркофагу. Что я скажу? А теперь еще и с отравлением, как причиной смерти. Самоубийство, Мотылек, после предсказания. И вы обе молчите.
Публий уходит в сторону и в моей бездне становится тихо. Слышно только как шумит климат-система, нагоняя в процедурный кабинет холод. Снова вижу себя в белом погребальном платье, но уже глазами Поэтессы. Сама толкнула на отчаянный шаг, разбила надежду стать тройкой, напророчила смерть. Даже если предала, наслушавшись Создателя — это слишком. Сотой части не заслужила из того, что могла почувствовать. Несуществующие боги, какое же я чудовище!
Боль разливается по животу острым приступом тошноты, забываю, что не привязана к стулу и пружиной распрямляюсь. В темноте пальцы хватают пустоту. Всю жизнь хожу вот так, глаз никогда по-настоящему не открывала. Всегда вглубь себя смотрела и никогда по сторонам. Заклеенные веки не дают плакать, а носом дышать — воздуха не хватает. Один судорожный присвист. Делаю шаг и врезаюсь в препятствие.
— Сядь, пожалуйста, — просит Публий совсем близко над ухом, — слепок повредишь, заново делать придется.
Я слабею и подчиняюсь, усаживаясь обратно на сидение. Через полчаса Публий аккуратно снимает маску и выдает мне салфетки. Не спрашивает больше ничего, общаясь короткими словами-командами. Провожает до лифта и прощается учтивым кивком.
Мучаюсь угрызениями совести остаток дня и всю дорогу до особняка. Стыдно перед Поэтессой. Приезжаю уставшая, разбитая и, едва поужинав, падаю в кресло в рабочем кабинете Наилия. Генерал сидит напротив за столом и не снимает гарнитуру с уха. Снова обсуждает ситуацию на Эридане, а у меня своя беда. Поверит Создатель с Агриппой в обман или нет, не столь важно. Главное, чтобы Мотылек исчез. Тогда пророчество исполнится и появится настоящая тройка. После церемонии Поэтесса не простит мне обмана, надо признаваться сразу или молчать до конца жизни. Но если пророчество фиктивное, то признавшись, я поставлю крест на спектакле. Поэтесса доложит Создателю и спровоцирует его на еще одну попытку уничтожить меня или вывести из игры любым другим способом. Как не крути ситуацию, а нужно идти до конца и молчать.
— Хорошо, держи меня в курсе. Отбой. — Наилий, наконец, откладывает гарнитуру и оборачивается ко мне: — Извини, весь день ушел на переговоры и это еще не конец.
— Проблемы?
— Да, — после колебаний признается генерал, — конфликт королевской династии с лиеннами превращается в партизанскую войну. Со всеми прелестями в виде террора, уничтожения связи и дорог, вбросами, дезинформацией. Король Таунд во всем обвиняет нас. Не добили противника, отпустили в леса, теперь не только мы несем потери, но и гражданское население гибнет. Группы лиеннов мелкие и шустрые, как комары, налетают, кусают и обратно. Из космоса массово не ударишь, территорию толком не зачистишь — эриданам там еще жить, а ловить их по лесам с бронетехникой, как из пушки палить по воробьям. И, главное, я никак не могу понять, кто их поддерживает внутри планеты?
Выговорившись, Наилий замолкает. Расстегивает верхние липучки на форменной рубашке и закатывает рукава до локтей. Вместо комбинезона домашние штаны, но даже в них генерал умудряется выглядеть официально. Словно до сих пор в штабе.
— Через две недели у эридан военный совет, я должен быть там, — сообщает генерал, — если мы сейчас не разберемся с твоим пророчеством, то отложим вопрос до моего возвращения. А я не хочу оставлять тебя одну в такой обстановке.
Дает мне выбор, несмотря на то, что говорил Публию. Понимаю, что пока еще можно все перенести или отменить. Еще раз взвешиваю решение и говорю:
— Я попросила капитана Назо указать отравление причиной смерти. Несчастный случай или смертельная болезнь будут выглядеть слишком внезапно и неправдоподобно, а суицид для мудреца почти норма. Тем более есть веский повод. Если я не становлюсь тройкой, то теряю смысл жизни.
Наилий думает, кусая губы. Привык, что смысл жизни женщины — быть рядом с мужчиной. Рожать детей и следить за домом. Да, мудрец исчезнет, а любовница генерала останется. Но пока у меня еще есть шанс реализоваться, я буду держаться за него изо всех сил.
— Суицид и должен быть внезапным и быстрым. На эмоциях, — поясняю я. — Через две недели острота пропадет, поэтому церемония нужна сейчас.
— Как скажешь, — сдержанно кивает генерал, — тело будет готово завтра. К вечеру я объявлю о твоей смерти.
