Юлия хлопает на прощание дверью, знаю, что тоже нужно уходить, но сижу на собственных платьях и мну ткань в кулаках. Пустота растет в груди дырой от выстрела в упор.
— Рэм? — громко спрашивает генерал. — Где Тиберий? Понял, отбой.
Качаюсь назад, с оглушительным стуком роняя вешалки на дно шкафа, а сверху бьет яркий свет и тянет сквозняком.
— Давно тут сидишь?
Наилий загораживает головой светильник, силуэт уходит в темноту, парадный китель становится серым. Через открытую дверь аромат апельсина ощущается настойчивее, напряжение не проходит, и вся тяжесть теперь ложится на мои плечи. Кажется, что воздух искрит, а разряды прокатываются по мне, заставляя щелкнуть зубами, когда снимаю маску и выбираюсь из укрытия.
— Наилий…
— Я просил тебя уйти. Почему сегодня меня все игнорируют? — генерал и не думает успокаиваться. Тянет меня в сторону от шкафа и прижимает к стене, — Ты не должна была слышать наш разговор.
Наилия качает из стороны в сторону, и он опирается рукой о стену рядом с моим лицом. Подходит так близко, что я обжигаюсь прикосновением, тону в жаре его тела. Безразличие действительно не было холодным. Не нужно нырять в привязки, и так знаю, что похоть скоро начнет переливаться через край. Чувствую низом живота.
— Почему…
— Тебя сказанное не касается, — рычит генерал.
Вопросы застревают комом в горле. Сейчас не до моих волнений о ребенке. Ярость полководца вышла из берегов и не скоро вернется обратно.
— Виликусам запрещено заходить в мою спальню ночью, — Наилий продолжает меня отчитывать, — это цена маскировки, которую ты согласилась заплатить, надев рабочий комбинезон!
Отворачиваюсь и опускаю взгляд, жмурясь от блеска золотых погон. У меня тоже есть предел. Он прочерчен красной линией от чужой женщины, сидящей на коленях любимого мужчины, до звенящего злобой командного голоса. Толкаю генерала в грудь, чтобы отошел.
— Зря я пришла, ты прав. Отпусти!
Но сдвинуть его с места не легче, чем гору. Выбиваюсь из сил, руки немеют, а он внимания не обращает. Отчаянно дергаюсь в клетке железных объятий. Катись в бездну, Твое Превосходство!
— Отпусти!
Наилий обрывает мой крик поцелуем, грубо впечатывая в стену. Воздух ударом вышибает из легких. Вместо ласки укус, обжигающий болью. Генерал поднимает мои руки над головой и крепко держит за запястья.
— Я не закончил, — тянет на выдохе и проводит языком по саднящей от боли нижней губе, — камеры на этаже снова работают. Вся охрана сейчас гадает, почему рядовой Тиберий так настырно лезет к генералу с его бывшей любовницей? Откуда знает про дверь в кабинете? Третьим к ним просится?
Ужас топит с головой, пульсируя в животе. Чуть все не испортила! Наивная дура, поддавшаяся порыву утешить. Без меня Наилий хорошо бы справился. Теперь кажется, что не так уж сильно пьян и расстроен. Злой, как стая демонов, но это можно пережить.
— Закрой меня в наряды за это, — огрызаюсь я, — или посади в клетку. Так будет удобнее охранять! Теперь я поняла, почему ты согласился на спектакль. Лучшего повода снова запереть меня в особняке не найти! Жду очередного рыка, пощечины, удара спиной об стену, но генерал закрывает глаза и его хватка слабеет. Наилий отпускает мои руки и прижимается лбом.
— Нет, родная, нет. Никто больше не запрет тебя.
Кажется, будто ураган стихает, и вот-вот из-за грозовых туч появится светило, но генерал не может успокоиться. Харизма пропадает и распускается снова, а я скоро начну ненавидеть апельсины.
— До вчерашнего дня у меня был один кошмар, — шепчет Наилий, — как ты поворачиваешься спиной и уходишь, а я не могу догнать. Хватаю за плечо, но ты исчезаешь.
Воспоминания взрываются болью. Столько раз просила прощения, но слов недостаточно. Не зарастает рана, не проходит обида. Я виновата, виновата, виновата.
Обнимаю его за шею и целую в висок, чувствую, как гладит по спине. Не остывает, такой же горячий, как в лихорадке.
— Но это мелочи по сравнению с твоей смертью, — говорит генерал и впивается в меня пальцами, — я до сих пор чувствую привкус пепла, вижу, как вспыхивают твои волосы, пузырится и лопается кожа. Ты никогда не узнаешь, что такое сжигать любимую женщину.
В глазах все та же белесая муть. Губы кривятся в оскал, он толкает меня обратно на стену и тянет молнию рабочего комбинезона вниз.
— Форма хороша тем, что ее можно быстро снять, — шипит Наилий и срывает ткань с моих плеч. От шока забываю, что можно сопротивляться. Слишком широкий комбинезон падает к ногам, не задерживаясь на бедрах.
— Одежда мужская, а белье женское. Как так, рядовой Тиберий? Захлебываюсь вдохом вместо ответа, когда генерал ныряет под резинку белья и проникает в меня пальцами. Грубо и резко, так что морщусь и зажимаю рот. Под голыми лопатками холодная стена, шершавое покрытие царапает, когда инстинктивно тянусь вверх, чтобы уйти от боли. Сжимаюсь от страха и прошу Наилия:
— Отпусти, пожалуйста, нас услышит кто-нибудь.
— А ты не кричи.
Терзает и мучает. Держит так крепко, что не вырваться. Молчать не получается. Мои тихие стоны больше похожи на всхлипы. Уговариваю себя расслабиться, потерпеть чуть-чуть. Это же Наилий, он не причинит вреда. Поцелуй обжигает. Завтра искусанные губы опухнут. Хорошо, что я в маске.
Стоит выступить влаге под пальцами, как боль проходит. Теперь генерал скользит во мне легко и ритмично. Не понимаю, как терпит жару в форме. Рядом с ним, как с открытым пламенем.
— Подожди, — хрипло выговаривает и отпускает.
Крючки с треском слетают с петель, когда дергает за полы кителя. Взгляд безумца, дыхание через раз сбивается. Белая рубашка летит на пол, и Наилий разворачивает меня лицом к стене. Не вижу, но знаю, что раздевается еще быстрее, чем до этого обнажал меня. Тихо хнычу в ожидании боли. Помню, как его много. Генерал спускает мое белье вниз, заставляя шире поставить ноги.
— Расслабься, а то тяжело будет, — предупреждает он, и я чувствую, как упирается в меня и давит. Страх, как преграда. Туго, будто впервые, но сейчас Шуи не меня лишает рассудка. Пламя ярости прорывается ударом. Дергаюсь и кричу, царапая стену. Наилий заполняет меня, обняв за бедра и прижимая к себе. Еще одна вспышка боли, теперь, когда задевает что-то глубоко внутри. Второй удар слабее, могу выдержать, стиснув зубы. Еще и еще, снова и снова, а легче не становится. Комната качается, вспыхивает и гаснет. Наилий вколачивается в меня все быстрее и быстрее. Ни движений, ни оттенков боли уже не различить. Кусаю себя за руку, чтобы не орать. Время тянется бесконечно медленно, еще терплю, но стоять от слабости тяжело. Жду его взрыв и умоляю, чтобы скорее. Демоны уже наелись, отпусти меня.
Словно услышав, генерал замедляется. Прижимается ко мне мокрый насквозь. Влага на теле отдала тепло, он кажется мне липким и холодным.
