Перестаю дышать и теряю все приготовленные вопросы. Это даже не с обрыва прыгнуть в воду, это посмотреть в зеркало. Огромное стекло во всю стену в ванной комнате, отражающее девочку, зацикленную на себе до состояния крайнего эгоизма.
Выключаю воду и встаю, хлюпая рабочими ботинками. По выложенному мрамором полу за мной остаются мокрые следы. Отвернуться некуда. За спиной зеркало, впереди закрытая дверь, а за ней Наилий. Бесполезно вытирать лицо мокрым рукавом. Ледяной комбинезон прилипает к телу, а молния со скрежетом застегивается под горло. Открываю дверь, стукнувшись об нее лбом, едва хватает сил, чтобы поднять взгляд.
Генерал сидит на полу, прислонившись спиной к кровати, и медленно перебирает пальцами длинную светлую челку. Как робот с зацикленной программой. Пустой и мертвый.
— Наилий.
Хрип съедает первую букву, а стон последнюю. Бросаюсь к генералу и замираю в шаге, не понимая, что делать. Трясти за плечи, бить по щекам? Он молчит и смотрит мимо меня, уже не перебирая, а дергая себя за волосы. С каждым разом все сильнее и сильнее, будто хочет вырвать из головы мысли. Все до единой или только обо мне?
— Наилий, прости, — касаюсь щеки, холодной, как у мертвеца, и больше не нахожу слов.
То, что раньше тянуло нас друг к другу, теперь с одинаковой силой отталкивает. События выстраиваются в цепочку, и каждое занимает свое место. От первого взгляда в коридоре центра до последнего. Не верю, что наша с ним любовь — не больше чем прихоть высших сил. Игры Истинных. Один большой план по обрушению существующей системы, о котором так вдохновенно рассказывал Создатель. Не хочу быть марионеткой. Оставьте меня в покое! Я умерла, я все вам отдала, не забирайте у меня Наилия!
— Это ты меня прости, — едва слышно шепчет он, — я опять тебя напугал. Не знаю, почему…
Теперь я знаю и не даю ему говорить, ныряя под сцепленные руки и крепко обнимая. Он словно из камня. Неподвижный, напряженный. Боюсь, что моего тепла не хватит на двоих. Прижимаюсь крепче и беззвучно шепчу: «Не забирайте, не забирайте». Пусть это будет обманом, придуманным Инсумом, чтобы вытолкать меня из истерики. Плевать. Никому не отдам!
— Дэлия, — тихо зовет генерал и гладит по спине, — ты почему такая мокрая? В одежде решила помыться?
— Да, — выдыхаю, чувствуя, как на губах играет нервная улыбка.
— Замерзнешь, — говорит он и в безразличном тоне появляется строгость, — тебе нужно переодеться. Завтра на учения поедешь в военной форме.
Понимаю, что цепляется за привычное и сам себя вытаскивает из отчаянья. Каждое новое слово звучит тверже и уверенней.
— Склад уже закрыт, новый комплект не получим. У меня есть запасной комбинезон. Правда, карманы пустые и погоны нужно снять. Подожди, я найду в шкафу.
Берет на руки и встает вместе со мной. Так легко, будто совсем ничего не вешу. Дверцу шкафа Наилию приходится открывать левой рукой, потому что я висну на правом плече.
— Тебе нужно выспаться, рано утром приедет Публий и заберет тебя в главный медицинский центр. Команду к сбору вы услышите там.
Генерал отдает мне сверток черной ткани и долго смотрит в глаза. Успеваю заново сосчитать все веснушки, рассмотреть длинные ресницы и хмурую складку на переносице. Пусть считает сумасшедшей, невыдержанной и непоследовательной, только будет рядом. — Переодевайся, я отвернусь, — говорит Наилий. — Так… будет лучше. Хочу возразить, но рта не открываю. Генерал уже от любой мелочи боится потерять контроль. Напряженно ждет, повернувшись ко мне изрезанной шрамами спиной. Черная ткань рабочего комбинезона с влажным чавканьем падает на пол. Военный комбинезон велик по размеру, но генерал быстро затягивает невидимые кулиски и переклеивает липучки, подгоняя форму по фигуре.
— Тебе нужно выспаться, — Наилий поднимает мокрый ком и несет в ванную, прощаясь на ходу. — Иди к себе. Отдыхай. Завтра будет долгий день.
Дверь закрывается за ним, а я молча разворачиваюсь и ухожу.
Глава 13. Смысл моей жизни
Инсум обещает, что я не увижу кошмаров, и держит слово, но будит меня вовсе не сирена на этаже и даже не вибрация бипера. В нервном сплетении закручивается спазм, болью выталкивая меня из сна. Нерв защемило, на бок повернуться невозможно, теперь только лежать и ждать, когда само пройдет.
«Я отпустил, уже скоро», — говорит Инсум и я замираю, глядя в потолок широко распахнутыми глазами.
Аттия говорила, что духи живут в груди и спрашивала, не больно ли мне.
«Интересный способ разбудить», — мысленно ворчу на мертвого императора.
«Не так уж много я могу в физическом мире», — отвечает дух, а я представляю, как усыпанный веснушками цзы’дариец усмехается.
За окном темно, но край горизонта уже теплеет от первых лучей зари.
Часы на стене отсчитывают светящимися цифрами уходящую ночь.
Лучшее время для разговоров об устройстве Вселенной. Предсказание Поэтессы сбылось полностью. Именно моя мнимая смерть спровоцировала кризис Наилия, а значит, рождение будущей тройки.
«А если бы я не придумала инсценировку? Пришлось бы умереть понастоящему?»
«Нет, — твердо отвечает Инсум, — на тебя еще есть планы. Так что сбежать в бездну Истинные тебе не дадут. Всегда есть больше, чем один вариант развития событий. Ты могла впасть в кому, пропасть без вести. Главное, чтобы генерал поверил в утрату».
Неприятно быть молотком, которым долбят любимого мужчину.
Догадайся я раньше, и кризис пошел бы мягче. Почему молчал Инсум? Истинные рот закрыли? Почему сейчас разрешили сказать? Я ведь теперь из кожи вылезу, а ругаться с Наилем больше не стану. Использовали меня, как инструмент, и тут же выбросили. Почему? От правителя-двойки до мудреца-тройки четыре этапа. Это будет самый долгий и тяжелый кризис, который только можно представить. Убивать начнут буквально и очень качественно. Все средства в ход пойдут, а от одного сразу отказались. Не вижу логики!
«Ты не знаешь мотивов», — возражает Инсум.
«А ты знаешь? Снова будешь молчать?»
По спазмам в нервном сплетении ощущаю, как дергается и нервничает дух. Странное чувство, сродни восторгу. Столько циклов считала голос в голове воображаемым, а теперь вполне осязаемый и настоящий дух скребется внутри.
«Истинных так же много, как цзы’дарийев на планете, — рассказывает Инсум. — Каждый уникален, но схожее найти можно. Разделить на мужчин и женщин, врачей и солдат, свободных и запрограммированных. У них есть семьи и коалиции, друзья и противники, целый сонм слуг. С нами соприкасается только низший слой. Пустышки. Программы. Я вижу тех, кому подчиняюсь, и не лезу, куда не просят. Но среди вас есть та, кто умудряется подсматривать за всеми».
Не думаю ни мгновения. Поэтесса. Пророк, читающий будущее через брешь в потенциальном барьере. Мы всем этажом в центре гадали, как она это делает, и Диана не могла помочь. Рассказывала про плотный поток ярчайших образов, и как выхватывала из него отдельные слова, собирая в рифмованные строчки. Оказывается, она видела намерения Истинных. Результат работы заложенной в них программы. Поэтому ни разу не ошиблась, и все ее предсказания сбылись. Нет никакой судьбы, рока, провидения, а есть только цель. И к ней тебя все равно дотащат, до предела натянув поводок. От осознания у меня опускаются руки. Бессмысленно биться за лучшую жизнь, когда за тебя давно все решили.
