«Ты не права, — вздыхает Инсум, — из всех вариантов с известным финалом ты можешь выбрать тот, что понравится тебе».
«Если бы я могла увидеть хотя бы один».
«А ты присмотрись».
Ерзаю на кровати и радуюсь, что мебель в особняке генерала крепкая, не скрипит. Трур во сне дышит спокойной и ровно, а в комнате становится светлее. Еще раз вспоминаю все случившееся и пытаюсь разглядеть под пеной материальной реализации иной, более глубокий смысл. Главной проблемы мудрецов: «Как воплотить Великую Идею, не имея доступа к реальной власти?» у Наилия нет, но есть другая беда. Он всегда на виду. Не символ государства, не марионетка, за чьей спиной, как за ширмой, правят другие — настоящий хозяин сектора. Его нельзя надолго посадить в карцер, и купировать истерику транквилизаторами. Насколько хватит фиктивных командировок и липовых причин отсутствия, пока кризис будет распускаться во всей красе? Едва почувствовав слабость Наилия, сразу появятся желающие отнять генеральские погоны. Он все равно станет мудрецом, вопрос в цене, которую придется заплатить.
Кладу руки под голову и закрываю глаза, чувствуя, как проходит напряжение в груди. Затихает дух, оставив меня наедине с целой армией вопросов. Драгоценные мгновения тишины до подъема убегают, моргая цифрами на часах. Нельзя нервничать и подгонять себя. Достаточно расслабиться и подождать, пока отдельные части сложатся в целую картину.
Озарение приходит вместе с лучами светила, распугивая тени и страхи по углам. Я родилась, связанной с Наилием красной нитью на запястье из видений Аттии. Столько случайностей свели нас вместе, чтобы однажды, когда станет невмоготу, я могла сесть рядом с ним, как Создатель рядом со мной, и повторить: «Это нормально, это пройдет». У любой жизни есть смысл. Мой — не дать любимому мужчине упасть в бездну.
Мысль греет и вселяет надежду. Улыбаюсь под маской, но расслабиться не дают. Настойчивый стук в дверь будит Трура.
— Сейчас, — отвечает виликус и, сев на кровати, натягивает на протезы штанины рабочего комбинезона, а я борюсь с желанием спрятаться под одеялом с головой, вспомнив, что не по форме одета. Как я объясню, куда делся рабочий комбинезон? Забыла в спальне у генерала? Проклятье, легенду для отъезда на учения я тоже не придумала! Все, я пропала.
— Кого бездна с утра послала? — ворчит Трур и открывает дверь.
Гость не отвечает, а виликус на рефлексе вытягивает спину и опускает руки по швам. Догадываюсь, что пришел кто-то из офицеров и все-таки ныряю с головой под одеяло. Может, получиться прикинуться спящей.
— Капитан Назо, — бодро приветствует его мой сосед по комнате, а я выдыхаю.
Шалят нервы, вспотеть успела.
— Трур, мне нужен Тиберий — в полголоса сообщает военврач, — а вот и… ждал меня, что ли? Почему одет?
Спустившись со второго яруса, встаю перед капитаном, стараясь скопировать позу Трура. Медик, судя по полным карманам комбинезона, уже собран на учения, даже вещмешок с собой, а я по-прежнему налегке в чужой форме, под чужим именем и с придуманным прошлым.
— Никак нет, капитан Назо, — бодро отвечаю на вопрос, — всегда так сплю.
Несколько мгновений в тишине только переглядки. Капитан смотрит на нас хмуро, старший виликус на него удивленно, и оба на меня с невысказанными вопросами. Может быть, если я буду молчать, изображая статую, то не придется ничего объяснять? Надежда тает, как только Трур подает голос:
— Ты ночью переоделся, Тиберий? Уж не сбегать ли от нас собрался?
А прищур хитрый и усмешка на губах понимающая. Я точно пропала окончательно и бесповоротно. Засыпалась на первой же мелочи. Нужно было не возвращаться в комнату, а спать в коридоре, раз сдуру промочила рабочую форму!
— Переводится он под мое командование, — спасает меня капитан Назо. — Приказ вчера вечером вышел, а сегодня плановые учения. Так что бегом в машину, рядовой Тиберий. Время, время!
Дергаюсь на выход и у самой двери замираю перед грустно улыбающимся Труром.
— Капитан Назо, — обращаюсь дрогнувшим голосом, — разрешите попрощаться.
Он кивает, соглашаясь, а потом тихо исчезает.
— Перепрятать тебя решили, — вздыхает старший виликус, — Рэму виднее, конечно, как секреты хранить, но что ж он тебя дергает? Чем плох особняк? Еще бы землянику пособирали.
— Да, как-то быстро получилось, — запинаясь, отвечаю я, и взгляд от смущения опускается сам собой.
Я бы бросилась Труру на шею, долго сквозь слезы благодаря за все, что сделал для меня за эти дни. Утренние походы в умывальник, отгул вчерашний, поддержку, которую я всегда чувствовала. Без лишних слов и, не ожидая ничего взамен, просто потому что Трур так привык. Бывший снайпер на протезах, невидимый виликус с таким добрым и большим сердцем, что в нем нашлось место даже для замкнутого и неразговорчивого мальчишки в вязаной маске.
— Спасибо, — начинаю говорить, и дыхание сбивается на всхлип, — не знаю, как бы я без тебя…
— Выше голову, Тиберий, — треплет меня по плечу старший виликус, — жизнь штука длинная и она еще сложится, вот увидишь. Будет у тебя и космос, и любовь новая. Медслужба неплохое место и командир у тебя отличный. А теперь и правда давай бегом, долго он ждать не будет. Все же обнимаю его на прощание, и плевать на игры в мужчинуженщину. Отворачиваюсь, чтобы не увидел, как гримасничаю, прогоняя слезы, и действительно выбегаю в коридор, грохоча по паркету тяжелыми рабочими ботинками.
Публий ждет во дворе, нервно прохаживаясь мимо красной служебной машины.
— Ты где взял этот комбинезон? — шипит военврач, оглядывая меня с ног до головы.
— Н-наилий дал, — заикаюсь я, поздно сообразив, что рядовой Тиберий только что назвал генерала по имени, — а что с ним не так?
Капитан проводит взглядом по окнам особняка у меня за спиной и с тяжким выдохом открывает дверь машины:
— Фасон старый, такие уже не носят. Садись.
Устраиваюсь на пассажирском сидении и молчу, пока раздраженный медик выруливает на дорожку до ворот особняка.
— Вы с Наилием совсем заигрались? — зло выговаривает Публий. — Одно дело дома переодеваться, чтобы близость разнообразить, и совсем другое тащить тебя на учения. Что ты там собралась делать?
Договаривает фразу, оборачиваясь на меня, и резко бьет по тормозам.
— Это что? Что у тебя с головой?
Роняю вязаную маску на колени и ощупываю короткий ежик волос.
— Ничего. Новая прическа.
— Тьер, — выдыхает Публий и отворачивается.
Глотая обиду, пересчитываю столбы освещения, мелькающие в окне. Бледная тень машины облизывает мокрую от росы дорогу. Мы спускаемся в низину и едем сквозь туман. Такой густой, что мир вокруг меня исчезает, оставив только салон автомобиля и злого капитана. Не хочу оправдываться и объяснять, почему надела военный комбинезон. Игры? Пускай будут игры. С моим диагнозом нормально путать реальность и вымысел. Фиктивно мертва, притворяюсь мужчиной и теперь уже всерьез собираюсь соперничать с Создателем за Великую Идею.
