Как это похоже на мужчин — перекладывать ответственность за то, что происходит с нами, на одну меня. Конечно, женщина тот еще демонискуситель и полигамным от природы мужчинам так тяжело удержаться от множества соблазнов. Бедные и несчастные, обманутые и совращенные.
— Я не горю желанием ложиться под вас, капитан Назо. Я видела эту привязку в бездне!
Получается даже слишком грубо и резко, но Публий только усмехается.
— Тогда сделай все, чтобы ее не было. «Невозможно» и «никогда раньше не получалось» — не одно и то же.
Капитан резко поднимается и отходит в сторону, а у меня в длинном списке проблем появляется еще одна и сразу встает на первое место.
Глава 15. В охотничьем доме
Пылающее лицо не остудить вечерним ветром, а равнинная тишина не приводит в порядок мысли. Бреду сквозь поле к военному внедорожнику и думаю, как сейчас буду смотреть в глаза Наилию. На бипер пришло сообщение: «Поедешь со мной? На севере от госпиталя внедорожник. Я жду». Публий сквозь зубы процедил: «Иди уже. Я скажу, что у тебя проблемы, и я отпустил. Утром вернешься». На мой глупый вопрос можно ли так, услышала, что сыновьям генералов можно все. Им да, а мне?
Проморгала ставшую императивной привязку, да еще и поддалась порыву. Снова предала и даже себе не могу доказать, что само так получилось. Но теперь поздно рассуждать, как следовало поступить правильно. Поцелуй горит на губах, сколько я не тру их рукавом. Нас четверо в этом кошмаре, а расхлебывать мне. Мудрец. Должна. Целому миру собираюсь помочь, а себе не могу.
Как убрать то, что нельзя потрогать? Привязку создает выброс эмоций. Они окрашивают тонкую, едва народившуюся нить, в зеленый цвет похоти, розовый — любви, красный — родной крови, фиолетовый — почитания наставника, желтый — дружбы, черный — гнева, серый — страха. А потом мысли и действия подпитывают привязку, раскачивая, как маятник. Чем больше вкладываешь, тем быстрее растет привязка, чтобы однажды стать императивной и диктовать уже тебе, о чем думать и что делать. Награждая жгучим желанием, от которого невозможно избавиться. С этого момента бесполезно игнорировать привязку и ждать, пока само успокоится. Набравший энергию маятник будет раскачиваться все сильнее. И я преступно упустила тот миг, когда еще могла что-то исправить.
Теперь между мной и Наилием будет Публий, а между ним и Дианой — я. Глупо, бессмысленно и очень опасно. Нет в зеленой привязке любви, только похоть. Одномоментная и проходящая она разрушит наши жизни и не заметит.
Генерал выходит из внедорожника, чтобы встретить. Черный силуэт выделяется на фоне сумеречно-синего неба, машина светится габаритами и урчит заведенным мотором, а у меня сердце колотится громче и шумит в ушах.
Вздрагиваю, когда Наилий обнимает, и прячу лицо на плече, уткнувшись носом в жесткие нашивки комбинезона. Паника сдавливает грудь тисками, не давая вдохнуть. Я виновата перед всеми и обижена на саму вселенную. А ведь сильной должна быть. Собиралась стать опорой для своего мужчины, а сейчас кусаю губы, чтобы не разрыдаться. Столько циклов наращивала броню, сидя в палате психиатрической клиники, готовилась стать эмоциональным трупом, и куда все делось? Мне будто снова пятнадцать, и лечащий сказал, что я никогда не стану нормальной. Не смогу жить среди цзы’дарийцев. На выдохе сжимаю крепче объятия, хочу утонуть, раствориться в Наилие. Потерянный и обретенный, любимый, родной, незаменимый. Мне больше негде искать поддержки и вся моя сила здесь. В его руках. Генерал вздыхает и гладит по спине, целуя в висок.
— Так сильно соскучилась или случилось что-то?
— Нет, я просто…
— Понятно, — улыбается он и снова целует в лоб нежно, как ребенка, — а я соскучился. Поедем, ночь такая короткая.
Не вижу его в сумерках, только чувствую тонкий аромат эдельвейса. Наилий открывается, снимает барьеры, доверчиво подпуская так близко, как никого другого. А у меня тайна камнем за пазухой.
— Куда поедем?
— В охотничий домик. Сейчас не сезон и он пустует.
Генерал провожает до машины и открывает дверь, помогая забраться на пассажирское сидение. Пока обходит внедорожник, в кармане пищит гарнитура.
— Слушаю. Да, говори. Рядом, сейчас передам.
Захлопывает дверь и вешает мне на ухо переговорное устройство.
— Тиберий, это капитан Прим, — приветствует бывший либрарий, и я по тону догадываюсь, что ничего хорошего не услышу, — у нас проблемы с Мемори. Той дариссой, что нашли вчера. Я привел ее знакомиться с мудрецами, Эмпат подошел с поцелуем вежливости, и случился скандал.
Догадываюсь, почему. Если Мемори работает через прикосновения, как я, то едва ли спокойно их терпит.
— Она кричала: «Убийца! Убийца! Домини не заслужил этого!» Мы с Дианой еле оттащили ее. Царапалась и кусалась, как дикий зверь. Эмпат просто ушел и хлопнул дверью, а потом принес мне заключение об эмоциональной нестабильности мудреца Мемори с доказательствами на трех листах, почему ее нужно вернуть обратно в психиатрическую клинику.
Разглядела, значит, в прошлом Эмпата неприятный эпизод, вытащила скелет из шкафа. Все единички нестабильны, срывы у них случаются очень часто. Потому в закрытом центре и работали только с двойками. Я — счастливое исключение. В том числе открывшиеся способности не дают Мемори выйти из переходного кризиса. Я не видела заключения Эмпата, не стояла рядом с ними, когда мудрецов разнимали, но уверена, что обратно в клинику отправлять Мемори никак нельзя.
— Дайте ей время, — прошу Флавия, — исключите физические контакты, поговорите с лечащим, узнайте, что ее успокаивает. Пусть отдохнет, расслабится, поспит. Кризис пройдет рано или поздно, а пока такие вспышки будут случаться. Я против возвращения Мемори в психиатрию. Она уже наша.
Капитан коротко выдыхает, и я понимаю, что рад слышать именно такой вердикт. Разошлись с Эмпатом во взглядах, а меня судьей сделали. Ладно. Раз уж решила притворяться тройкой, то буду привыкать.
— Есть, — отвечает Флавий и ждет от меня вопросов.
— Спасибо, капитан Прим, а вы уже набрали текст анкеты?
— Так точно, вам выслать?
— На почту Его Превосходства, пожалуйста, — прошу, понимая, что наглость, но мой планшет остался в особняке. Рядовому не положено.
— Хорошо.
— Еще раз спасибо. Отбой.
Связь прерывается, и я возвращаю гарнитуру Наилию. Он ведет машину через поле, фарами рисуя дорожки позолоченной травы. На горизонте последняя синева тонет в чернильной темноте, и ночной холод пробирается через комбинезон. Вздрагиваю и обнимаю себя руками.
— Что за анкета? — интересуется генерал.
Та самая, с чьей помощью я собираюсь искать мудрецов, но сейчас она нужна, чтобы попробовать доказать генералу, что он тоже мудрец. Правители не верят словам, предчувствиям и пророчествам. Только фактам, статистике и чужому авторитету, а у меня кроме анкеты ничего нет.
