— Тебя это не устраивает? — спрашиваю, сцепляя пальцы в замок, чтобы никто не увидел, как они дрожат.
Нехорошо начался разговор. У присутствующих здесь цзы’дарийцев чувство такта атрофировалось из-за длительного пребывания в психиатрических клиниках. Плевали они на чужие чувства.
— Меня устраивает все, — Конспиролог растягивает губы в улыбке, отчего изуродованное лицо перекашивается, — я снова в погонах, служу в разведке, состою на хорошем счету у командира. Мотылек, мои способности видеть ложь нарасхват. А кем я буду у Друза Агриппы Гора? Еще одним сидельцем в четырех стенах? Нет уж, спасибо, мне и тут неплохо.
— Поэтесса? Эмпат? Вы хотите уехать? — решаю сразу выяснить этот момент.
— Я останусь с тобой, Мотылек, — улыбается Поэтесса и тянется через стол, чтобы погладить меня по руке.
Ее причину зовут Публий и он глава медицинской службы личного легиона генерала. Вовсе не ради меня Поэтесса сидит в секторе.
— А меня просто никто не звал, — усмехается Эмпат, — видимо, не так важен и полезен, как те двое. Я сейчас не только про бодрствующих, но и про спящих.
Собрать мудрецов в одно целое — та еще задача. Нет больших индивидуалистов. Даже звезды склонны иногда образовывать союзы, но только не «наши». Каждый живет в маленькой Вселенной, имеет собственные представления об устройстве мира и своем месте в нем. Даже результаты работы интегрировать не всегда получается. Мы банально придумываем термины заново, объясняя одни и те же вещи, и отстаиваем их с завидным упорством. Теория Создателя хороша универсальностью, и он многое вложил в то, чтобы завоевать расположение других мудрецов. А кто я для них? Любовница генерала, получившая власть над ними по приказу?
— Мы можем работать сами. Без Создателя, — предлагаю я, не ожидая радости в ответ.
Поэтесса задумчиво кусает губу, Эмпат снова закрывает глаза и наслаждается эмоциональным коктейлем. Бледным, как положено мудрецам, но какой уж есть. А Конспиролог наклоняется вперед, опираясь локтями о колени.
— Раскол? Мотылек, нас ведь не так много, чтобы делиться. Плюс твоими стараниями стало на одного меньше. Там двое и здесь четверо. Силы не в нашу пользу.
— Мы не единственные двойки на планете, — поясняю я свою идею, — есть единички, которые вырастут до двоек, и есть двойки, про которых пока никто не знает. Я хочу найти их среди других цзы’дарийцев, и нас станет больше.
Конспиролог молчит и думает, потирая большим пальцем подбородок. Заговоры и коалиции по его части. Если у меня не будет его поддержки, то вряд ли что-то выйдет. А мудрец видит во мне слабую женщину, ничего не знающую о серьезных играх серьезных мужчин.
— Я пока воздержусь, — отвечает он, — найдешь еще хоть кого-нибудь, тогда посмотрим. Извини, Мотылек.
— Я готова помогать, — говорит Поэтесса, — но ты знаешь мои ограничения. Предсказания должны касаться моей жизни хотя бы косвенно. Нам придется часто встречаться, ты согласна?
Благодарно киваю и улыбаюсь ей. Остается один Эмпат. Тщедушный цзы’дариец открывает глаза и отвечает:
— Я останусь. Скучно мне в центрах и на квартире, а тут целый штаб. Ярмарка амбиций и эмоциональных выбросов. Самое оно. Но учти, спрятать себя в прозрачный ящик я не дам!
Выдыхаю и ныряю в Эмпата. Между нами вздрагивает фиолетовая жилка и со стороны читающего эмоции мудреца в нее щедро вливается энергия. Кто бы мог подумать. Потеряла одного союзника, но нашла другого.
— Пока не выскочишь за потенциальный барьер и не начнешь оттуда убивать цзы’дарийцев тебе ничего не угрожает, — обещаю Эмпату. Мудрец усмехается и снова принюхивается.
— Странная ты, Мотылек. То психуешь на отказ, то не радуешься согласию. Но психуешь вкусно. Не как мудрец, с огоньком. Я отдельный кабинет не прошу, стул вот этот выделишь и ладно. Коридоры общие? Сколько в день цзы’дарийцев проходит? Я могу спокойно там шататься, не боясь, что выгонят взашей?
Задумываюсь над вопросом, а Конспиролог собирается уходить.
— Договаривайтесь спокойно. Мотылек, ты знаешь, где меня найти. Пойду, не стоит тратить отгул впустую. Прощайте.
Кивает всем по очереди и исчезает, а мне приходится звонить Флавию, чтобы ответить на вопросы Эмпата. Капитан Прим выдает цифры, как из заранее подготовленной таблицы. Иногда добавляет, что так думает или ему так кажется, но осведомленность капитана все равно впечатляет. Эмпат покидает нас совершенно счастливым и обещает вернуться завтра.
Привкус от встречи и, правда, странный, но под вечер уж не остается сил удивляться и расстраиваться. Долгий день, устала. Слишком резкий взяла разбег, нужно экономнее раскладывать силы по дистанции.
— Тебе не жарко в таком закрытом платье? — спрашивает Поэтесса и тянет за рукав. Ткань ползет вверх, открывая розовую полоску свежего шрама. — Это что?
— Филин от меня гнездо защищал, ничего серьезного.
Но мудреца не так просто успокоить. Поэтесса закатывает рукава моего платья выше локтей. Разрисована я, как холст художника-абстракциониста. Филин кромсал когтями, а я отбивалась. Не эстетично, согласна. Мудрец хмурится, ведет пальцем по одному особенно длинному шраму и уточняет:
— Генерал не виноват?
— Нет.
— Не обижает тебя?
— Бездна, нет!
— Ну-ну, не кипятись, — успокаивает Поэтесса, — вижу, что расцвела и похорошела. Хотя сейчас такая уставшая. Месяц ничего о тебе не слышала, соскучилась. А давай пойдем ко мне и поболтаем. Как когда-то в центре. Что скажешь?
В одной палате жили, у одного психиатра наблюдались, о чем только не говорили, лежа в темноте и разглядывая потолок. А потом меня переселили в отремонтированный карцер по распоряжению Наилия, и я осталась одна. Мудрецы теперь в разных секторах, а друзей у меня все меньше.
— Поедем, где ты живешь?
— Там же, — лучится радостью Поэтесса, — у капитана Публия Назо. Прямо под крышей главного медицинского центра. Через дорогу от штаба, пешком дойдем.
Мудрецов давно перестали прятать после истории с атакой на центр, но Поэтесса так и осталась у Публия. Я не удержалась, проверила привязки. Зеленую нашла, а розовую нет. Никакой любви, одна страсть и та спокойная, если не сказать холодная. Зато моя привязка к капитану крепнет изо дня в день, накачиваясь со стороны Публия. Видимся редко, разговариваем тоже, но даже мимолетных воспоминаний и жгучего желания достаточно. Не провоцировать бы мне медика лишний раз, не ходить к нему домой, но я уже согласилась.
— Подожди, — прошу я, — Наилия нужно предупредить. И Флавия.
Мудрец останавливается в дверях, а я вешаю гарнитуру на ухо. Номер генерала вшит в память гарнитуры, и вызвать его можно двойным нажатием на кнопку.
— Наилий, — зову по имени, забыв про обращение «Ваше Превосходство» при посторонних, — я хочу сходить в гости к Поэтессе. К закрытию штаба успею вернуться.
