— Я спокойна. Нашла свою тихую гавань и жду моряка, глядя вдаль на море. Публий замечательный. Внимательный и заботливый, о лучшем даже думать не стоит. А что влюбленности яркой нет, так мы оба не молоды, поздно уже.
Не обманывает ни меня, ни себя. Отношения на взаимном уважении — одни из самых лучших.
— Я очень рада за вас…
Закончить фразу не успеваю, в дверь громко стучат. Поэтесса округляет глаза и встает из-за стола.
— Наилий, наверное, — предполагаю я и оказываюсь права, но частично.
Публий тоже пришел. Мужчины стоят на пороге в форменных комбинезонах. Уставшие оба и недовольные.
— Одна медкапсула заменяет трех специалистов, а у меня вечно недобор в той части сектора, — выговаривает военврач, — столичные не хотят ехать в глушь.
— Что значит «не хотят»? — генерал встает рядом со мной, обнимая за талию, но от беседы не отвлекается: — Распредели приказом. Мне учить тебя?
— Я со своим личным составом сам разберусь. Будут капсулы или нет?
Поэтесса так и стоит у двери на кухню, не решаясь привлечь к себе внимание. Публий разувается и расстегивает молнию комбинезона, мазнув по мне безразличным взглядом.
— Посмотрим, — выдыхает Наилий, — десять слишком много, подумай о пяти.
— Девять, — упрямо заявляет военврач, — и я поднимаю вопрос о резерве.
— А по старинке анализы брать и диагнозы ставить не пробовали?
Медик на яд в голосе генерала внимания не обращает.
— Пробовали, но медкапсула быстрее. Восемь.
— Шесть и развернутое экономическое обоснование мне завтра на почту. Закончили?
Публий кивает и Наилий тянет меня на выход.
— До завтра, — успеваю сказать Поэтессе, прежде чем дверь закрывается.
Глава 3. «Убей меня снова»
Спокойно обдумать услышанное пророчество, спускаясь в лифте, мне не дает Юрао. Дух настойчиво стучится в сознание короткими репликами:
«Нужно срочно что-то делать! Никаких «исчезнет»! Ты всем нужна живой!»
Перестаю расстраиваться, что не знаю полного текста пророчества, не поможет он. Исчезнуть можно десятком различных способов, но смерть среди них — самый логичный.
«А вот и нет! Может быть, тебе спрятаться?»
Накрыться картонной коробкой и надеяться, что Вселенная обо мне забудет? Возмущенно фыркаю от подобной глупости и понимаю, что вслух.
— Мыслями вся в работе? — спрашивает Наилий.
Смотрит на меня так внимательно, словно чувствует что-то. Сам хмурый и дерганный, как ему сказать?
«Наилий, пророк предсказала, что я умру, сделай что-нибудь!» — подсказывает дух.
Отмахиваюсь от него, как от стаи мух, которых в лифте главного медицинского центра никогда не было.
— Ты поругалась с Поэтессой? — продолжает спрашивать генерал. — Вы обе выглядели расстроенными. Не молчи, пожалуйста, я уже понял, что у кого-то из вас проблемы.
Не могу ему врать и правду сказать не в силах. Спасает мелодичный звон остановившейся кабины лифта.
— Дома поговорим, хорошо? — прошу Наилия, и он согласно кивает.
До парковки идем молча, а я вспоминаю, какая пытка мне сейчас предстоит. Все равно, что нырнуть в горный ручей и поплавать там. Нет, ничего серьезного, просто генерал подарил мне свой воздушный катер и научил его пилотировать. А я вместо эйфории от полета и свободы чувствовала настоящий ужас. Нет, с управлением я справлялась, могла взлететь и сесть на площадку возле особняка, но каждый раз через подвиг. Никакого удовольствия, только страх, что нажму не на ту кнопку, уроню катер в штопор или врежусь в деревья. В моих кошмарах даже появились новые сюжеты. Например, я лечу одна, нет уверенного голоса Наилия над ухом, управление отказывает, и катер падает с немыслимой скоростью. Может быть, именно так я должна исчезнуть?
Катер размером чуть больше автомобиля. Когда припаркован, почти не отличить. Тот же серебристый металл корпуса, синие вставки по бокам и фары с габаритами. Крыша откидывается наверх, а внутри единственное кресло. Генерал привычно ложится в него, а я устраиваюсь сверху. Порядок действий помню наизусть. Запускаю двигатель, представляя, как днище катера освещается ровным синим цветом, убираю стояночные опоры, перевожу управление в ручной режим и кладу ладони на прозрачные полусферы. Набираю высоту, а машина заваливается носом вниз.
— Стоп, — тихо говорит Наилий, — давай я поведу.
Складываю руки на груди и убираю ноги с педалей. Хотя бы до дома долетим спокойно. Сейчас не до красот ночного города, поэтому я переворачиваюсь на бок и утыкаюсь носом в шею генерала. Согреваюсь теплом его тела и думаю, как признаться.
«О чем тут думать? Расскажи, как есть».
«И он охрану ко мне приставит, каждый шаг начнет контролировать. Я живу с параноиком, забыл?»
«У этого параноика армия в тридцать миллионов и личный легион солдат, а ты помирать собралась гордо и молча».
«Иногда даже тридцать миллионов ничем не помогут».
Дух замолкает, но от попыток меня разубедить точно не откажется. Юрао связан со мной крепче, чем пуповиной. Не станет хозяйки — умрет ее паразит. Забавно, мертвый дух боится смерти больше, чем я живая.
«Я просто знаю, что там».
«Расскажи».
«Нельзя мне».
Серьезная проблема в нашем общении, да. Не свободен Юрао. В мире за потенциальным барьером есть своя иерархия и очень жесткие законы. Тайна посмертия охраняется строже всего. Глобальные надзиратели имеют возможность заткнуть моему духу рот, когда пожелают. Он также бесправен, как я. Но именно потому, что я его слышу, могу представить, какого это остаться без тела, болтаться в пустоте и не иметь возможности действовать. Больше, чем просто «не станет».
«Хватит думать о смерти! Как выкручиваться будем из пророчества?»
Спрятаться не выйдет даже на другой планете. Есть вариант лечь в анабиоз. Пророчество исполнится, появится мужчина-тройка, и меня можно будет вернуть в мир живых. Хотя я ведь во сне не перестану быть собой. И вернется обратно все тот же мудрец Мотылек. Не получится.
«Отрекись от себя, — советует Юрао, — брось все и просто живи рядом с генералом. Называйся Дэлией и не вспоминай, что когда-то была Мотыльком».
Наилий будет рад, я думаю. Не женское это дело — формулировать Великую Идею, сидеть в генеральном штабе и руководить горсткой сумасшедших. Любовница генерала должна сидеть дома и рожать детей. Я хочу подарить Наилию сына. Не важно, что он станет двадцатым нилотом и тридцать пятым ребенком Его Превосходства, но и здесь есть проблемы. Моя шизофрения передается по наследству. Шанс, что ребенок родится здоровым, есть, но пока я не готова так рисковать. Во мне стоит барьер.
