— Подожди, так нельзя. Тиберий, стой, поговорить нужно.
Капитан мечется с безумным взглядом и сбрасывает с себя руки
Мемори. Встает на ноги и снова замирает, не распрямившись до конца. Как в детских сказках про магических существ, каменеющих под лучами светила. Вот только его светило тоже не понимает, что происходит:
— Прим, ты чего? Эй.
Мудрец теребит его за рукав комбинезона и впадает в истерику:
— Ты что с ним сделал, Медиум?
— Почему я? — тихо спрашивает генерал.
— Здесь нет других мудрецов.
— Бред, — стонет Рэм, схватившись за голову, и я готова повторить его жест.
Но майор не знает того, что знаю я. Способности у единичек просыпаются очень рано, и часто сами становятся причиной переходного кризиса. Так было у меня с Юрао. Так могло случиться с Наилием.
— Я ничего не делал, — слишком спокойно говорит он, и Флавий распрямляется, будто невидимый кукловод отпускает нить.
— Отбой операции, — говорит Рэм в микрофон. — Уходите.
Генерал кивает за спину, и Флавий подчиняется. Мемори еще цепляется за него, но удержать не может. Это провал. Оглушительный, странный и пугающий провал.
— Что теперь делать? — едва слышно спрашиваю майора.
— Разбираться, — ворчит он. — Ждем генерала. Чувствую, на космодром поедете к самому старту.
Эпилог. Космодром
Главный космодром Равэнны построен на набережной Тарса.
Извилистая насыпь из крупных камней защищает его от приливных волн и весенних паводков широкой равнинной реки. Дорога петляет между стартовыми площадками и административными корпусами, а я стараюсь не касаться носом стекла в машине. Тонировка не пускает в салон свет, размазывая светило темно-синим пятном, будто в середине дня наступили сумерки или случилось затмение.
Наилий не стал разбираться, что случилось. Вызвал санитаров, и они забрали Мемори в клинику на окраине Равэнны. Завтра к ней приставят усиленную охрану и будут держать на интенсивном лечении, пока кризис не утихнет. Но и после, как сказал генерал, ее работа с другими мудрецами под вопросом. На Флавия было больно смотреть. Он дважды пытался возразить, лично поручался за непутевую Мемори. Но от Наилия тянуло такой яростью, что я сама забилась в угол и тихо там сидела, пока генерал выговаривал капитану за недопустимые на службе эмоции и нарушение прямого приказа командира.
Я до сих пор слизываю цитрусовый привкус агрессивной харизмы правителя с высохших и растрескавшихся губ. Она то гнула к полу, то сворачивалась обратно, когда Наилий пытался восстановить контроль. Флавий бледнел, вздрагивал, и мне пару раз казалось, что снова замирал каменной статуей.
Физическое воздействие — иной уровень, такого ни у кого нет. Я когда подселяла Леха в чужое тело, сама оставалась в стороне и не могла вмешиваться, а капитана держали слишком явно и крепко. Плохо, если это все-таки Мемори, но не понятно, как могло получиться у Наилия. Он стоял далеко, к капитану не прикасался, только смотрел. Но если открылись способности, значит, кризис вошел в острую фазу. Перед полетом на Эридан с очень сложным вопросом поставок родия совсем не вовремя, но я почти видела, как в безразличной вышине космоса потирали невидимые руки Истинные и довольно улыбались.
Даже сейчас на пассажирском сидении рядом с водителем генерал не может успокоиться. Мы едем по территории космодрома втроем, рядом со мной сидит Рэм и тоже молча смотрит в окно. Пытался заговорить о странном трансе Флавия, но Наилий грубо его оборвал. Нет у мудреца таких способностей, а капитан Прим, если еще раз спишет свое бездействие на происки Вселенной, получит дисциплинарное взыскание.
Водитель выруливает на парковку, проезжая через раскидистые клены, как через арку. Ветер ласково качает листву и гонит по асфальтовым дорожкам серую пыль. На космодроме пусто, если не считать техников в рабочих комбинезонах, лениво катающихся на медленных
электромобилях. Тяжелый космический транспортник ждет нас на орбите планеты, и до него мы доберемся в десантной капсуле. Небольшой, как объяснял мне в резиденции Наилий, всего на шесть бойцов.
— Спасибо, Нурий, — говорит генерал водителю, — свободен на сегодня. Наилий прощается с ним кивком, и мы, как по команде, выбираемся из внедорожника. Дальше только на электромобилях. Клавдий возил меня на таком в особняк Марка. Круглый, как аквариум, неповоротливый и немного комичный, зато видно из него больше, чем через темное окно внедорожника.
У военных все рационально и без лишних изысков. Ровные коробки с маленькими окнами разбросаны по огромной территории, как кубики по детской комнате. Кусты никто не стрижет, но сухую листву с газонов убирают. Электромобиль ползет улиткой и урчит от напряжения, а из-за кленовой аллеи показывается стартовая площадка и овальный корпус десантной капсулы. Она напоминает яйцо, аккуратно выпиленное из цельного куска металла. Но если приглядеться, то можно заметить стыки лепестков, откидывающихся вниз при посадке. Внутри вокруг багажного отсека шесть кресел, но сейчас створки закрыты, а мимо капсулы медленно прохаживаются остальные участники группы. Капитан Публий Назо, наш медик, Трур с длинным кейсом за спиной и двумя вещмешками в руках, и еще один военный, которого я вижу впервые. Капитан Вир, разведчик.
— Ваше Превосходство, — синхронно приветствуют военные генерала, и он каждому отвечает.
— Разрешения на взлет еще нет. Ждем, — докладывает капитан Вир.
— Хорошо, — кивает Наилий и встает ко мне в полоборота. — С майором Рэмом все знакомы, а это рядовой Тиберий. Он мудрец, вы можете звать его Медиум.
Капитаны молча кивают, косясь на вязаную маску, а Трур, встречаясь со мной взглядом, широко и открыто улыбается. Он будто стал выше. Может, потому что все время норовит повернуться лицом к лучам светила. Тянется вверх, зажмурившись от удовольствия. Не знаю, кто из нас взволнован больше. Я, никогда не мечтавшая оказаться в космосе, или он, однажды с ним попрощавшийся.
— Посадку на Эридане нам согласовали? — уточняет Наилий.
— Дипломаты тянут, Ваше Превосходство, — отвечает капитан Вир. — Чтото мямлят про маленькую посадочную площадку на заднем дворе, будто кроме нас еще кто-то из гостей спустится на свадьбу из космоса. Я написал министру. Жду ответ.
Разговор уходит в текущие проблемы. Я стараюсь слушать, но быстро теряю нить, а Трур кивком зовет к себе.
— Ты не просто тихушник, — шепчет над ухом, когда подхожу ближе, — ты ходячая подписка о неразглашении. Мудрец, значит.
— Сам не знал, — смущенно опускаю взгляд и комкаю в руках лямку вещмешка.
Действительно даже не подозревала, когда прощалась со старшим виликусом в особняке, что в следующий раз встретимся на космодроме. Кажется, будто кто-то другой, а не я, разглядывает свое отражение на корпусе капсулы. Пациентка психиатрической клиники с диагнозом шизофрения, мертвая любовница генерала, половина от мудреца-тройки и бесконечно влюбленная в Наилия женщина. Сколько случайностей, безумств и озарений сложились в цепочку, чтобы привести меня сюда, и угадать каждое было невозможно. От пророчества Дианы до фальшивых документов. От похоронной церемонии до ливня на крыше резиденции. Но я, словно стою на каменных ступенях в горах девятого сектора, и впереди гораздо больше, чем за спиной. Тяжелейший переходный кризис Наилия, перепись всех жителей пятого сектора. Великая Идея, все так же скрытая неведением, как плотными облаками. Может, и не мне суждено ее найти, но я не отступлю, пока не сделаю все, на что способна. Лишь бы сохранить самое главное, что у меня есть.
