Наилий закрывает лицо руками и глухо рычит. Тяну носом воздух, ищу аромат апельсина, жду, что включится харизма, генерал начнет давить и отговаривать, но нет.
— Мне не нравится эта затея, — цедит он сквозь зубы, — что мы выиграем? Заставим Создателя и Агриппу сделать следующий ход? Допустим. Но что получим взамен? Тебя действительно придется запереть в особняке и прятать ото всех. Ты же мечтала о свободе, а добровольно сдаешься.
— Я мечтала о Великой Идее, но раз тройкой буду не я, то что остается? Дать пророчеству исполниться и ждать, кто придет на мое место. Раз я собралась искать мудрецов, то, может быть, это не просто так?
Генерал снова рычит и бросается ко мне, вжимая телом в кровать. Между нами покрывало и больше ничего. Он разгорячен от нервного напряжения, а я остыла мокрая после ванны.
— Плевал я на Великую Идею, — выдыхает Наилий, — ты мне нужна и только! Хочешь, поиграем. Срежиссирую я этот спектакль. Натурально будет — все поверят. А как потом тебя оживлять, ты подумала?
Обнимаю его за шею и тяну к себе. Целую жадно и долго, через покрывало чувствуя, что заводится. Не успеваю насладиться яростью, как Наилий расслабляется.
— Подумаю, — шепчу я, выгибаясь, когда целует в шею, — потом, не сейчас.
Путаю пальцами пряди его волос, веду языком по губам, где еще остался мятный привкус зубной пасты. Не получится сегодня выспаться. Снова.
Генерал отстраняется и сдергивает с меня покрывало. Привыкла к своей наготе, теперь нравится, что он смотрит голодным взглядом, обводит ладонями силуэт по талии и бедрам. Некуда спешить, можно наслаждаться теплом прикосновений. Закрываю глаза, когда Наилий гладит по внутренней стороне бедра. Медленно, нежно. Касается губами кожи и рисует языком дорожку, останавливаясь только для того, чтобы положить мои ноги себе на плечи. Стоном встречаю ласку. Ощущения будоражат и заводят, даря легкость во всем теле, разливаясь сладкой истомой. Бесстыдный поцелуй, дразнящий. Сбиваю дыхание, глотая воздух открытым ртом, а Наилий проникает в меня языком. Дрожь прокатывается волнами.
— Подожди… нет, — всхлипывая, прошу я.
Слишком ярко, слишком быстро достигну пика.
— Нет? — с улыбкой спрашивает генерал и ложится рядом.
— Да, — не поддаюсь на провокацию. Облизываю прикушенную губу и говорю, глядя в голубые глаза, полные тумана: — но теперь я хочу дарить тебе ласку.
Опрокидываю Наилия на спину, освобождаю от брюк и накрываю ладонью его каменное возбуждение. Горячий, твердый, пахнет мускусом и яблочным мылом. Ласкаю рукой и перекатываю на языке, выпивая прозрачную каплю влаги с самого кончика. Терпкая и чуть солоноватая на вкус. Генерал заводится, живот поднимается и опадает судорожными вздохами. А я заглатываю так глубоко, как могу, а потом отпускаю. Не выдержу больше, собственное возбуждение спазмом, голова плывет и желание захлестывает. Сажусь верхом и любуюсь сильным телом Наилия на темных простынях. Пшеничным золотом волос, веснушками, как брызгами корицы. В моей любви всегда было много специй. Острых, волнующих, с оттенками боли и отчаянья. Но она моя. И он тоже.
Опускаюсь вниз, принимая в себя. Резко, до той самой боли. Всегда слишком много, но больше это не пугает. Раскачиваюсь, входя в ритм. Ощущение власти над генералом кружит голову. Пусть мимолетное и только на эти мгновения, не важно. Будет, как я хочу. Наилий гладит по ногам широкими, размашистыми движениями. Обнимает и тянется вверх, захватывая поцелуем. Долгим, тягучим поцелуем-укусом. Запускаю пальцы в его волосы, не отпуская от себя. Держу крепко и двигаюсь все быстрее, выбиваясь из сил, пьянея от жара. Нет ничего кроме этого удовольствия. Сердце колотится, воздуха не хватает, тела покрываются испариной за миг до взрыва. Меня ломает судорогой, кричу на одной длинной протяжной ноте и чувствую горячую пульсацию внутри себя. Генерал обнимает и не дает пошевелиться, пока не отдаст все до последней капли.
В изнеможении кладу голову ему на плечо и роняю руки, скользя пальцами по мокрой спине. Теперь точно только спать. Наилий бережно укладывает меня на подушки, прохладная простынь дарит еще одно блаженство.
— Устала? — тихо шепчет он, и я не успеваю ответить, проваливаясь в сон. Густой, вязкий, без единого сновидения.
От него утром болит голова и кажется, что только что закрыла глаза, а светило уже пробивается лучами через затененное стекло.
— Опаздываем? — бормочу я, поднимая голову с плеча Наилия.
— Нет, но нужно спешить.
Ночью был дождь, стало прохладнее и теперь мой шарф в радость. Прячу нос в складки ткани и пытаюсь дремать, пока служебный автомобиль везет нас в штаб. Полеты на катере генерал решает отложить до лучших времен. Не возражаю, с таким предсказанием паранойя уместна. Пока мы будем ставить спектакль с мнимой смертью, я могу по-настоящему разбиться в аварии.
Не опаздываю, прихожу вовремя, но Флавий уже стоит возле двери моего кабинета с планшетом в руках и гарнитурой на ухе.
— Капитан Прим, — приветствую я.
— Дарисса Дэлия, медики подтвердили готовность списков единичек, — офицер заходит внутрь и уверенно направляется к стулу для посетителей, но не садится, пока я не устроюсь за столом. — Нужно выбрать день первой встречи, и от него распределить остальные.
Опускаюсь в кресло, достаю планшет из кармана платья и замираю. Анкету я и «мертвая» разработаю, но кто будет ходить на встречи? В стекло перегородки деликатно стучат, и на пороге появляется сияющая Поэтесса в ореоле золотых кудряшек и шифона зеленого платья.
— Не помешаю?
Вчерашняя догадка Наилия про недостоверное предсказание больно бьет обидой, и я против воли опускаю глаза.
— Дарисса, — Флавий встречает мудреца поцелуем вежливости и провожает к другому стулу.
Мне нужно отвечать на вопрос капитана и решать проблему моего возможного отсутствия на долгое время, а внутри клокочет и пузырится болотной жижей предательство подруги. Почему бы им всем сразу не переметнуться к Создателю, раз я как тройка ни полом, ни опытом не вышла? Куда логичнее ждать Великой Идеи от мужчины, чем от глупой женщины. Включить логику и предсказания о тройке станут не нужны.
Последним из тех, кто мог прийти появляется Эмпат. По-прежнему в светлом костюме, но не такой дерганный как вчера. Мудрец тянет носом воздух и широко улыбается:
— Поругаетесь сейчас. Ставлю на Мотылька. Она сильнее взвинчена и кричать будет громче.
— Ставлю на благоразумие и плодотворную работу, — парирует Флавий, кивком головы предлагая Эмпату садиться.
Мудрец принюхивается к капитану, как собака, и радостно восклицает:
— Ох, жаркая была ночка, умеешь стресс снимать, уважаю.
За отсутствие такта у мудрецов давно стыдно, но Флавий остается невозмутимым:
— Чем выше должность, тем глубже стресс, и тем тщательнее его полагается снимать.
