Иоганн фон Аахен родился в Кельне, в молодые годы отправился в Италию и стал учеником Микеланджело и Тинторетто, а по возвращении поступил на службу к Рудольфу и занял при особе императора место его главного арбитра в вопросах художественных приобретений. Он прославился в основном портретами и историческими сценами, а также жанровыми и мифологическими картинами. Его холст под названием «Истина торжествует под сенью Справедливости» в настоящее время находится в Вене.
Гейнц, превосходный техник и колорист, сумел многому научиться у венецианцев. Особенно хороша его нагая «Венера» в Венской галерее, в одно и то же время внимательный этюд с натуры и прекрасная декоративная картина.
Гораздо младше фон Аахена был фламандский живописец Ролан Савари, которого Рудольф послал на два года учиться в Тирольские Альпы. Стоит отметить, что в этом смысле император был весьма либеральным и способным проявить заботу о своих подданных. К сожалению, лучшие работы Савари были написаны уже после смерти Рудольфа.
Нидерландцы Стевенс и ван Вьянен создали удивительные пейзажи, сочетающие точность изображения натуры с метафизическим пониманием природы. Скульптор де Фриз в мифологических композициях предвосхитил некоторые черты искусства барокко. Конечно, тематика прославления императора присутствовала в рудольфинском искусстве. Но она была неотделима от общей картины мира: слава представлялась преходящей, поэтому несла отпечаток трагичности. Вечными ценностями оставались знания и искусство. Фон Аахен и Спрангер были фаворитами императора, нередко трудившимися за своими мольбертами в его личных покоях, а император с удовольствием наблюдал, как они обращаются с палитрами и кистями. Иногда они также давали ему уроки изобразительного мастерства, и Рудольф сам писал картины, причем весьма удачные. Особенно ему удавались портреты, и у него было редкое умение с пронзительной точностью передать на холсте черты и характер модели. История сохранила любопытный факт: дед Рудольфа, Карл V, наблюдая за работой Тициана, подал художнику кисть, упавшую на пол. Великий художник было запротестовал, но его величество ответил: «Тициан стоит того, чтобы ему прислуживал император».
Культ знания, аллегорически выраженный в мифологических фигурах Афины и Гермеса, стал центральным в этой культуре. Античные сюжеты интерпретировались в духе неоплатонических и герметических учений.
Поэтому культура и искусство рудольфинцев принадлежали не только придворному анклаву, они многочисленными нитями были связаны с собственно чешским искусством, на их примере учились великие чехи XVII века. Ян Амос Коменский и живописец Шкрета. Портреты-эпитафии Спрангера, выполненные для городских храмов Праги, полноправным жителем которой стал художник, наглядно свидетельствуют об этом.
Уловить божественные, космические ритмы и аллегорически отразить их влияние на человека — вот основная черта рудольфинской культуры. Этому же служили и астрономические приборы, реторты алхимиков, вычисления математиков и каббалистов, кисти живописцев, резцы граверов и скульпторов, руки мастеров прикладного искусства. Двор Рудольфа II оставался в Европе последним оплотом Возрождения, центром интеллектуальной и художественной жизни всей Европы, воплотившим в своей культуре синтез опытного знания и интуитивного откровения, рационализма и мистицизма.
Коллекция живописи Рудольфа приобрела всеевропейскую славу, императорский двор завоевал статус Парнаса Центральной Европы. В замечательном собрании Рудольфа были картины Брейгеля Старшего, Альбрехта Дюрера, картины Корреджо, Тициана, Рафаэля, Кранаха Старшего, Босха. В большой библиотеке хранились древние рукописи, средневековые манускрипты, химические трактаты и книги по астрономии. Кеплер, проведя в Праге 12 самых плодотворных лет жизни, опубликовал научные труды, главные из которых «Новая астрономия», «Разговор со „Звездным вестником“», «Рудольфинские таблицы».
Загадочный мистицизм, который приписывают рудольфинцам, уже несколько столетий будоражит умы потомков. Если под мистикой понимать добрую волю, знание законов природы и эффективное их применение, то рудольфинцев по праву можно считать мистиками. Рудольф II мистическим способом удерживал Прагу «над схваткой», сохраняя мир и давая возможность работать и творить тем, кто искал законы, движущие Природой и Человеком. На границе итальянского и северного (немецко-нидерландского) Возрождений — в пражском кружке — рождалась новая наука, основанная на точных данных, новая картина мироздания, новое искусство, естественное и символическое, как сама Природа. В Пражском кружке рождался новый человек, признающий единство мира, но при этом не пассивный его наблюдатель, а стремящийся познать Божественный закон и способный действовать как сотворец.
С Рудольфом II связано и возникновение еврейских общин в Праге. Большой интерес у Рудольфа вызывала каббала — таинственное еврейское философско-религиозное учение. В эту эпоху возникли многие легенды и предания, ставшие частью культурной истории Праги и придавшие ей таинственный, мистический оттенок. Позднее многие из этих легенд были переработаны чешскими и немецкими авторами и получили широкую известность. Средневековое еврейское гетто в Праге может похвастаться своим эпосом.
Древнее предание гласит, что евреи жили на месте сегодняшней Праги с незапамятных времен. Когда в Богемию пришли кельты, прекрасный еврейский город был разрушен, а жители изгнаны. В 730 году княгиня Либуше предрекла, что однажды на берега Влтавы явится «маленький угнетенный народ, верящий в одного-единственного бога. Будущий король должен принять этих людей благосклонно, ибо с ними в нашу страну придет благодать».
Не прошло и ста лет со дня предсказания, как в Чехию явилась целая еврейская община, которая бежала из Киевской Руси. Помня о словах Либуше, тогдашний князь-язычник взял несчастных под защиту. Те же, в свою очередь, пообещали быть ему верными подданными. На левом берегу Влтавы евреям предоставили место для строительства города. Они много трудились, богатели, старались жить тихо, несмотря на бури, бушевавшие в Средние века. Тогда-то в Богемии и стали распускать сплетни о евреях. За сплетнями следовали кровавые погромы. Жители прятались от них в Староновой синагоге — старейшей в Европе. Ее стены выложены из камней иудейского молитвенного дома, который стоял на этом месте еще при кельтах. Говорят, во время первого пожара шпиль синагоги облюбовали два голубя, улетевшие только тогда, когда огонь был потушен. С тех пор за Староновой закрепилась репутация духовного центра евреев. В ней когда-то венчался Мордехай Майзель, самый популярный персонаж всех историй, личный банкир императора Рудольфа, получивший несметные богатства в награду за честность и милосердие. На его средства вымостили грязные улочки, построили красивую ратушу, ритуальную баню, богадельню, сиротский дом и две синагоги, одну из которых назвали в его честь. Он родился в 1528 году в нищей еврейской семье, но сумел разбогатеть за счет торговли и банковского дела, так что богатство позволило ему заниматься благотворительностью. Он стал одним из важнейших людей в городе и финансовым советником императора Рудольфа II. Говорят, в жену Мордехая, красавицу Эстер, император был влюблен. Однако она рано умерла, лишив надежды и без того невеселого императора и оставив без семьи Майзля, который после этого целиком посвятил себя меценатству. Именем Майзля названа улица в еврейском квартале Праги и синагога. Пожалуй, никто и никогда не сделал столько для своих единоверцев, сколько сделал Мордехай Маркус Майзель. По поводу смерти Майзеля ходили разные слухи. Кто-то верит, что в еврейском квартале спрятаны сокровища банкира, которые он не успел потратить. Другие говорят, что он раздал все и умер нищим. Впрочем, фактов о нем сохранилось меньше, чем легенд.
