Итог специально организованного поединка оказался печальным для Моцарта. Опера Сальери была встречена аплодисментами восторженной публики, а зингшпиль Моцарта провалился. Успех Сальери был огромен, и Моцарт в очном поединке с ним потерпел сокрушительное поражение. За свою работу Сальери получил сто дукатов, а Моцарт — вдвое меньше.
Это было не первое подобное фиаско Моцарта: 24 декабря 1781 года он проиграл аналогичный поединок знаменитому виртуозу клавесина Муцио Клементи, который играл сонату собственного сочинения. Поражение Моцарт перенес очень тяжело, и если Клементи был в восторге от игры Моцарта, то проигравший назвал Клементи «итальяшкой», «шарлатаном» и «просто механиком», заявив, что «вкуса у него ни на грош», а произведения его «незначительны». Вероятно, умение проигрывать и уважать своих коллег-музыкантов никогда не было сильной стороной очень высоко ценившего себя Моцарта. Что же касается Сальери и традиционно приписываемой ему зависти, то ему досталась лишь одна возможность — быть ее объектом со стороны Моцарта, которому постоянно не везло именно там, где везло Сальери. Характер у Моцарта был не из легких, и это не могло не настраивать людей против него. Он был «взрывчат, как порох», а вот Сальери, напротив, «все превращал в шутку и был весьма любезным человеком, пользовавшимся большим уважением венского общества».
У преуспевающего Сальери уже была такая слава, о которой Моцарт и не мечтал. Грудь Сальери украшали и золотая императорская медаль, и французский орден. Ему не в тягость было помогать своим собратьям по профессии. Кстати, именно Сальери помог Моцарту возобновить в 1779 году постановку его «Свадьбы Фигаро», получить новые заказы. Были ли у него хоть какие-нибудь основания завидовать человеку, который жил в жестокой нужде, не имея практически ничего? Естественно, в жизни тесной дружбы между этими композиторами не существовало, но это-то как раз было связано с подозрительностью Моцарта, который относился к Сальери весьма неприязненно, обвиняя его во всевозможных кознях. Но со временем их отношения смягчились. В письме к жене Констанце от 14 октября 1791 года, то есть за полтора месяца до смерти, Моцарт написал, что, по его приглашению Сальери посетил спектакль «Волшебная флейта», очень внимательно прослушал оперу, «и не было ни одного номера, от увертюры до последнего хора, который бы не вызвал его „браво“». Это были последние слова Моцарта о Сальери.
Антонио Сальери воспитал целое поколение музыкантов — певцов и композиторов. Отец Ференца Листа в свое время с радостью принял предложение маэстро Сальери обучить одаренного мальчика гармонии, чтению партитур и сольфеджио. У Сальери учились пианист-виртуоз и дирижер Иоганн-Непомук Гуммель, автор десяти опер Франц Ксавер Зюсмайер (после смерти Моцарта именно он закончил по его эскизам «Реквием»), пианист и композитор Ансельм Хюттенбреннер, будущий профессор фортепианной игры Лейпцигской консерватории Игнац Мошелес, один из лучших виолончелистов XVIII века ЙозефФранц Вайгль, композитор и дирижер Карл-Готлиб Райсигер, автор тридцати опер и десяти симфоний Петер фон Винтер, органист и композитор Игнац Асмайер, Шуберт и Бетховен!
Всего же у так называемого «завистливого интригана» было около шестидесяти учеников-композиторов. Кроме того, уроки пения у него брали Катарина Кавальери (в нее Сальери был влюблен, но хранил верность жене, памятуя об обете, данном Богу), Анна Мильдер-Хаунтман, Анна Краус-Враницки, Катарина Вальбах-Канци, Фортуната Франкетти, Амалия Хенель и многие другие вокалисты.
А еще у Сальери брал уроки… сын покойного Моцарта, Франц Ксавер, которому маэстро лично выдал рекомендательные письма другим учителям как человеку, вполне способному достичь в искусстве сочинения музыки тех же высот, до которых дошел его отец.
И ни в одном из блестящих талантов, воспитание которых ему было доверено, Сальери не видел угрозы для себя и своей карьеры.
В 1823 году маэстро Сальери находился на вершине славы и почета. Ему было семьдесят три года, но он еще продолжал работать, доводя до совершенства композиционные правила венской классической музыкальной школы.
В это невозможно поверить, но именно в этом году Сальери вдруг неожиданно для всех порезал себе вены бритвой, и только чистая случайность спасла его от смерти вследствие кровопотери.
Что это было? Говорят, на старости лет маэстро Сальери стал часто впадать в депрессии, и в этом отношении 1823 год был для него особенно тяжелым. Весной именно этого года ему изменило зрение, он начал ощущать слабость в ногах. Однажды во время прогулки он упал и получил травму головы. В другой раз на него чуть не наехал извозчик.
В конце концов, дочери решили принудительно госпитализировать отца в загородную клинику. Ему оформили персональную пенсию с полным сохранением его бывшего придворного жалованья и поместили в особую палату, под присмотр опытных врачей и санитаров. Когда он вдруг порезал себя бритвой, никто так и не получил вразумительных объяснений о причинах произошедшего. Прямых свидетельств очевидцев тех событий нет. Рассказывали, что санитары застали Сальери, когда он держал в руках неизвестно откуда взявшуюся бритву. Он был весь в крови и не мог сказать ничего членораздельного.
Именно в это время и появились спекуляции о том, что Сальери якобы убил Моцарта. Все констатировали, что разум маэстро помутился, и временами он говорил несусветную чушь. Так вот, вроде бы во время одного из таких приступов он и заявил, что отравил Моцарта. Однако, придя в сознание, он узнал о своем «признании», страшно удивился и стал отказываться от сказанного. После этого, вплоть до самой смерти, в редкие минуты просветления он не прекращал повторять: «Во всем могу сознаться, но я не убивал Моцарта».
Все это происходило через тридцать два года после кончины Моцарта. Естественно, тогда, в 1823 году, старика сочли невменяемым, а его «признание» — не заслуживающим доверия бредом. Власти постарались замять это дело, однако падкая до сенсаций молва подхватила версию о причастности Сальери к смерти Моцарта и быстро разнесла по самым широким кругам венской общественности, а потом и по свету.
В лондонском «Ежеквартальном музыкальном журнале» за 1826 год друг Сальери композитор Сигизмунд Нойкомм писал: «Когда распространяются необоснованные сведения, оскверняющие память знаменитого художника, то долг любого честного человека доложить о том, что ему известно. Отношения между Моцартом и Сальери отличались взаимным уважением. Не будучи задушевными друзьями, каждый из них признавал заслуги другого. Никто не может обвинять Сальери в том, что он ревновал к таланту Моцарта, и те, кто, как я, находился с ним в близких отношениях, не может не согласиться с тем, что пятьдесят восемь лет он вел безупречный образ жизни, исключительно занимаясь своим искусством, и всегда готов был делать добро своим ближним. Такой человек, человек, который тридцать четыре года — столько лет прошло со смерти Моцарта — сохранил удивительное спокойствие духа, не может быть убийцей».
Таких опровержений было много в тогдашней печати.
В 1823 году известный музыкант Игнац Мошелес (1794–1870), ученик Сальери, уже в четырнадцать лет игравший концерты собственного сочинения, навестил уже старого и больного маэстро в загородной клинике. Речь тому давалась ценой мучительных усилий. Короткими отрывочными фразами композитор отверг какую-либо свою причастность к смерти коллеги: «В этом абсурдном слухе нет ни слова правды, клянусь честью… Передайте миру, что старый Сальери, который скоро умрет, сказал вам это».
