Монгол ловко обошел громыхающий и готовый развалиться на запчасти «Икарус», выровнял джип, наклонился и резко дернул вверх край девчонкиной юбки. Юбка треснула по шву, девчонка взвизгнула, а Монгол почувствовал неприятный холодок в животе – кровоподтека не было.
Первый шок длился недолго. Это ж баба! Станет она с синяком на полноги ходить. Замазала чем-нибудь: пудрой или тональным кремом.
Второй раз застать Огневушку врасплох не получилось. Как только Монгол положил ладонь ей на бедро – к слову, преследовал он при этом чисто академический интерес, хотел проверить свою теорию, – девчонка заорала и что есть силы врезала ему по морде. Получилось не то чтобы больно, но как-то очень уж унизительно. А унижение – не то чувство, которое может пробудить в душе мужчины понимание. Во всяком случае, в Монголовой душе оно вызвало противоположное чувство, инстинкты сработали раньше, чем успел включиться мозг. Правая ладонь легла на девчонкин загривок, пальцы сомкнулись на тонкой шее. Нажать чуть посильнее – и конец, не придется никого везти на дачу, можно сразу сдавать хладный труп Франкенштейну, а самому идти с повинной к старшему следователю Горейко. То ли Монгола отрезвили подобные перспективы, то ли жалобное девчонкино поскуливание, но хватку он все-таки чуть-чуть ослабил и процедил сквозь стиснутые зубы:
– Еще раз ударишь, сверну шею. Ясно тебе?
Все ей было ясно. Глазюки, и без того немаленькие, стали огромными, на пол-лица, и где-то на дне зрачков Монголу привиделись красные всполохи. Всполохи потухли быстро, погасли под потоком злых слез. Злится – это хорошо. А еще лучше, что не просто злится, а боится. Поняла наконец, что с ним шутки плохи, что без ствола он, возможно, еще опаснее, чем со стволом.
– Ясно?! – Достигнутый эффект нужно было закрепить, поэтому Монгол рявкнул так, что у самого заложило уши.
Огневушка съежилась, втянула голову в плечи, молча кивнула, попыталась ладошкой прикрыть оголившееся бедро.
– Руку убери!
Повторять дважды не пришлось. Не зря говорят, что против лома нет приема. Девчонка, пусть не сразу, пусть с неохотой, но руку убрала, только дернулась, когда Монгол снова положил ладонь ей на бедро и легонько поскреб кожу ногтем. Кожа отозвалась на прикосновение «мурашками» и, кажется, немного нагрелась, но ожидаемого результата он так и не добился – кровоподтека не было.
* * *
Убить бы этого гада! Сначала приложить чем-нибудь тяжелым по бритой башке, а потом придушить! Да как он смеет с ней так… по-скотски. Юбку порвал, шею чуть не свернул, облапил, как последнюю шлюху. А еще везет неизвестно куда и неизвестно что намеревается делать.
Как же она так сплоховала?! Ведь уже должна жизнь научить, что никому доверять нельзя. А она, дуреха, повелась на знакомое имя, забыла об осторожности.
– Где он? – Иудушка хмурился, смотрел на дорогу и совсем не глядел в ее, Лиину, сторону. Хорошо хоть руку с бедра убрал, извращенец лысый.
– Кто? – Лия отодвинулась от Иудушки на максимально возможное расстояние.
– Где кровоподтек? Когда я видел тебя последний раз, на твоем бедре был здоровенный синячище. Где он?
– Прошел.
– Только не надо мне сказки рассказывать, такой синяк за пару дней не сойдет. Где он?
– Говорю же, прошел.
– И голова тоже? Так прошла, что никаких следов не осталось? – Иудушка припечатал Лию злым взглядом.
– Да, – она вжалась в спинку сиденья.
– Так не бывает. – В железобетонных глазах мелькнуло удивление.
– Выходит, что бывает, – сейчас главное – этого гада не злить. Вдруг получится его уболтать, уговорить оставить ее в покое.
– И давно это с тобой? – Иудушка опять уставился на дорогу.
– Что именно?
– Давно на тебе все заживает, как по волшебству?
– С детства.
– Элексирчик какой-нибудь чудесный пьешь?
– Нет, само собой заживает.
Надо уводить разговор от этой опасной темы, да вот только куда?
– Интересное кино. – Иудушка поскреб бритую башку, крутанул руль влево, обгоняя впереди идущий автомобиль. – А с глазами у тебя давно?
Господи, про глаза-то он откуда знает? И с ними у нее давно, почти с самого рождения. Черные, точно уголья, глаза для натуральной блондинки крайне нетипичны. Цвет радужки генетически связан с цветом волос и кожи. У брюнетов могут быть светлые глаза, а вот блондины практически никогда не рождаются кареглазыми. Помнится, Анатолий Маркович очень сильно удивился, когда узнал, что волосы у нее не крашеные, а натурального цвета. Это он рассказал о генетической закономерности, которую Лия одним своим существованием поставила под сомнение. А мама – у нее тогда наступил один из редких светлых промежутков – вдруг как-то странно улыбнулась и сказала, что при рождении у Лии глаза были небесно-голубого цвета, и в подтверждение своих слов достала старый полароидный снимок. На снимке мама, молодая и непривычно счастливая, держала на руках полугодовалого младенца с белыми кудряшками и васильковыми глазами. Мама смотрела на старый снимок с нежностью и легкой грустью. Тогда на какое-то мгновение Лие почудилось, что нет никакого сумасшествия и все еще можно исправить, но мама отложила фото, и взгляд ее, до этого такой ясный и безмятежный, снова стал пугающе-бездумным…
– Так что с глазами, я спрашиваю?! – В голосе Иудушки послышалось раздражение.
– Не знаю. Наверное, какая-то генетическая аномалия.
– Ни хрена себе аномалия! – Иудушка присвистнул. – Тебя что, у стен чернобыльского реактора зачали?
– Почему у реактора? – Все, теперь ей конец. Похоже, попала она в лапы к еще одному маньяку. Вот тебе и повышенная виктимность, будь она неладна – притягивает всяких ненормальных, больных на голову…
– А где ж, если у тебя следы радиоактивные, а глаза по ночам красным светом горят?!
– У меня глаза красным светом горят?! – Точно, маньяк, с бредом и галлюцинациями.
– Ну не у меня же?! Сама ведь сказала – генетическая аномалия.
– Я имела в виду цвет глаз. Я блондинка, а глаза у меня карие. При чем тут какое-то свечение?!
– Да так, – Иудушка пожал плечами, – просто свидетели утверждают, что в темноте твои глаза горят демоническим красным огнем. А еще после тебя остается выжженная земля.
В животе вдруг сделалось холодно и пусто.
– Ты шутишь, да? – Лия осторожно тронула Иудушку за локоть. – Хочешь меня напугать? Я испугалась, честное слово. Я даже готова попросить у тебя прощения. Только скажи, что ты пошутил.
– Это не я, это свидетели пошутили. – Иудушка брезгливо дернул рукой, сбрасывая ее ладонь. – И следователь.
– Какой следователь?..
– Следователь, который разбирает твое дело и будет несказанно счастлив, когда я тебя к нему привезу.
