– Знаешь что, Огневушка, – Монгол не выдержал, – отойди-ка ты к окошку, не виси над душой.
– Боишься? – В черных глазюках блеснул злой огонек.
– Ты меня отвлекаешь.
К счастью, она не стала уточнять, чем именно его отвлекает, молча отошла к окну, забралась с ногами на подоконник и уже оттуда продолжала следить за всеми Монголовскими манипуляциями. А работенка ему предстояла немаленькая, у этой дурынды комп походил на информационную свалку. Во всяком случае, никакой системы в том, как были расположены документы, Монгол не нашел. Приходилось тупо открывать папку за папкой. Да ладно бы так, ан ведь нет! Некоторые папки оказались похожи на матрешек: откроешь одну, а в ней еще штук пять. Вот и попробуй не запутайся. А эта сидит, не шелохнется, только глазюками своими зыркает, с толку сбивает. Монгол, пожалуй, выгнал бы ее в другую комнату, если бы не опасался какого-нибудь подвоха. Нет уж, пусть лучше тут, на виду.
Обыск компьютера закончился около десяти вечера, Монгол и не заметил, как на кухню вползли сумерки.
– Все. – Он закрыл ноутбук, потер уставшие глаза, посмотрел на Огневушку. – Нету компромата!
– Я тебе сразу сказала, что нету. – Она равнодушно пожала плечами, спрыгнула с подоконника и подошла почти вплотную. – Отдавай медальон.
– Погоди-ка, – Монгол поскреб щетину. Раз уж дошло дело до обыска, то нужно вести себя последовательно и методично. В гостиной он, кажется, видел компакт-диски…
Ему повезло, что дисков оказалось немного, всего пятнадцать штук, причем десять из них хранили на себе аудиоинформацию.
– Убедился? – Огневушка в раздражении отключила DVD-плеер, который Монгол беззастенчиво эксплуатировал для просмотра дисков.
Убедился, но кое-какие сомнения все же остались. Монгол задумчиво побарабанил пальцами по стоящему тут же, возле телевизора и плеера, небольшому тамтаму. Тамтам отозвался раздраженным «бум-бум», а девчонка тут же сорвалась с места, отобрала барабан, прижала к груди, точно это не барабан, а дите малое. Монгол многозначительно хмыкнул, еще раз осмотрел комнату, а потом сказал:
– А теперь дай-ка мне, Огневушка, свою флешку.
– Нет у меня никаких флешек! – Она раздраженно дернула плечом.
Врет ведь, зараза. В нынешний просвещенный век ни один пользователь без флешек не обходится. Вот у него их, к примеру, аж пять штук.
– Значит, нету? – переспросил Монгол.
– Нету.
– Ну, на нет и суда нет. Я тогда пошел, – он направился к выходу.
– Подожди! – Девчонка схватила его за рукав и тут же отдернула руку. – Отдай медальон.
– Отдам, когда увижу флешку.
А что ж она хотела? Думала, что одна такая мастерица шантажа? Он тоже не лыком шит.
– Точно? – По глазам было видно, что она готова сдаться, надо ее только немного дожать.
– Честное пионерское.
– А если там что-то есть?
– Ну, смотря что там есть, – Монгол усмехнулся. Выходит, не зря он затеял этот цирк с обыском, девчонка что-то от него скрывает. – Ладно, отдам. Не беспокойся.
– Вот, – она положила на его протянутую ладонь флешку.
– Скажешь, что на ней? – Монгол снова раскрыл ноутбук.
– Ничего особенного, – Огневушка заняла прежнюю позицию у окна.
Ничего особенного – это она слукавила, потому что на флешке были те самые фото, которые он так долго и безуспешно искал. Точно такие же, как в ее телефоне. Подстраховалась, паршивка.
– Ты же не давал никаких гарантий.
Что это? Ему показалось, или в ее голосе и в самом деле слышны виноватые нотки?
– Я тебе слово давал, Огневушка. – Монгол сунул флешку в карман пиджака. – А я, знаешь ли, свое слово привык держать, даже если оно дано такой… такой, как ты.
– Да, я уже поняла, – она отвернулась к окну.
– Ты о чем?
– Я о том, – голос ее как-то подозрительно дрогнул. Разжалобить его хочет? Так не выйдет, не на того нарвалась! – Ты отдашь медальон? – Уходит от щекотливой темы. Прекрасно понимает, что не права, вот и заговаривает ему зубы.
– Нет уж, сначала расставим все точки над i. Ты о вчерашней ночи? Слушай, Огневушка, мы ж тут с тобой без свидетелей, можем говорить начистоту. Понимаю, тебе приятнее осознавать себя жертвой, но не было никакого изнасилования. Все у нас с тобой произошло по обоюдному согласию, с твоей, можно сказать, подачи.
– С моей?!
А в ней, оказывается, погибла драматическая актриса: столько негодования, столько экспрессии.
– С твоей, не сомневайся, – Монгол кивнул. – Ты на меня сама набросилась, штаны принялась с меня стаскивать, всю спину когтями исполосовала. Хочешь, покажу?
– Что? – спросила девчонка шепотом.
– Спину! Я теперь в бассейн две недели ходить не смогу из-за твоих страстей африканских. Ну так что, показывать? – Монгол принялся стаскивать пиджак.
– Не надо! – Девчонка испуганно махнула рукой.
– Нет, я, конечно, тоже небезгрешен. Если от дамы поступает такое интересное предложение, то как же можно отказаться, но насиловать…
– Ты меня ударил…
– Ударил – тут виноват, не рассчитал силу. Когда ты на землю рухнула, я даже испугался, перенес тебя в дом, собирался «Скорую» вызывать, а ты раз – и очухалась.
– Я очухалась?
– Ты, кто же еще? Очухалась и давай ко мне приставать. Слушай, Огневушка, может, тебя от удара по голове переклинило? Ты же у нас девушка непредсказуемая, ты же у нас из мертвых не так давно воскресла, мужиков до сумасшествия и разрыва сердца доводишь своей непредсказуемостью. У тебя точно с головой все в порядке? Знаешь, тут мне намедни про тебя столько жутких вещей порассказали. – Вот не собирался он заводить этот задушевный разговор. Как-то само собой вышло, но коль уж вышло…
– Я ничего не помню, – девчонка сползла с подоконника, сжала виски руками. – Со мной что-то происходит…
– Ну, вот видишь, сама же все понимаешь. – Вдруг удастся уговорить эту дуреху сдаться? Она ж опасна! И для себя, и для окружающих.
– Я санитарку не убивала, клянусь. – Вот и сейчас с ней что-то неладное творится: глазищи огромные, на пол-лица, взгляд затравленный.
– А остальных? – Монгол нащупал в кармане пиджака пистолет.
Она молчала очень долго, смотрела в пустоту этими своими черными глазюками, от которых по коже мурашки, а потом заговорила:
– Не помню. Ничего не помню… Вот, как с тобой… И мама меня чудовищем считает…
На чудовище она сейчас походила мало, а вот на душевнобольную – да.
Жалко девчонку. Не хочется ее жалеть, а по-другому не получается. Даже верить фактам не очень удается. Злиться на нее, жаждать мести – это пожалуйста, а вот взглянуть правде в глаза – никак. Странно, он столько про нее знает, а все равно не боится. А мама у нее молодец, умеет родную кровиночку поддержать добрым словом. Лучше бы ребенка хорошему специалисту показала, чем чудовищем обзывать.
